Стивен Кинг - Полная тьма, ни одной звезды

Она вернулась к его записям о путешествиях и ваучерам, поскольку часы на панели управления миновали одиннадцать и начали двигаться к полуночи, колдовскому часу, когда, по общему мнению, разверзались кладбища. Она работала тщательно и часто останавливалась, чтобы перепроверить. Записи с конца семидесятых был не сплошным и не сильно помогали — он был не более чем офисным работником в те дни — но все с восьмидесятых там было, и взаимосвязь, которую она нашла по убийствам Биди в 1980 и 1981 годах, была четкой и бесспорной. Он путешествовал в нужное время и в нужных местах. И, Умная Дарси настойчиво твердила, что если ты нашла достаточно кошачьей шерсти у человека в доме, то с большой вероятностью могла предполагать, что где-то внутри было животное из семейства кошачьих.

Так, что же мне теперь делать?

Ответом, казалось, было, тащить свою запутавшуюся и напуганную голову наверх. Она сомневалась, сможет ли заснуть, но, по крайней мере, она могла принять горячий душ, а затем лечь. Она была истощена, ее спина болела из-за рвоты, и она воняла своим собственным потом.

Она выключила компьютер и с трудом поднялась на второй этаж. Душ успокоил ее спину, а несколько таблеток «Тиленола», вероятно, успокоят ее еще больше, приблизительно к двум часам ночи; она была уверена, что будет бодрствовать, чтобы разобраться во всем. Когда она поставила «Тиленол» обратно в аптечку, она достала бутылочку «Амбиена», подержала ее в руке почти целую минуту, затем также вернула ее. Это не помогло бы ей заснуть, только сильнее собьет ее с толку и возможно сделает большим параноиком, чем она уже была.

Она легла и посмотрела на ночной столик, на противоположной стороне кровати. Часы Боба. Запасной комплект очков для чтения Боба. Книга под названием «Хижина». Ты должна прочитать ее, Дарси, она изменит твою жизнь, сказал он за две или три ночи перед этой последней поездкой.

Она выключила свою лампу, увидела Стейси Мур в ведерке с кукурузой, и снова включила лампу. В большинство ночей темнота была ее другом — доброжелательным предвестником сна — но не сегодня вечером. Сегодня вечером темнота была населена гаремом Боба.

Ты не знаешь этого. Помни, что ты абсолютно не знаешь этого.

Но если ты находишь достаточно кошачьей шерсти…

Хватит уже о кошачьей шерсти.

Она лежала там, даже более бодрствующая, чем опасалась, мысли у нее в голове крутились и крутились, то размышляя о жертвах, то думая о ее детях, то думая о себе, даже думая о давно забытой библейской истории об Иисусе, молящемся в Гефсиманском саду. Она взглянула на часы Боба после того, как почувствовала, словно прошел час в размышлениях об этих мерзких и беспокойных мыслях, и увидела, что прошло только двенадцать минут. Она приподнялась на одном локте и повернула часы циферблатом к окну.

Его не будет дома, до шести часов завтрашнего вечера, подумала она… хотя, так как сейчас было пол первого ночи, предположила она, то технически сегодня вечером он будет дома. Однако это давало ей восемнадцать часов. Безусловно, достаточно времени, чтобы принять какое-нибудь решение. Помогло бы, если она поспала, даже немного сна разгрузит ее мозг — но это не обсуждалось. Она немного повалялась, затем думала о Марджори Дюваль или Стейси Мур или (это было худшим), десятилетнем Роберте Шейврстоуне. «ОН НЕ МУЧАЛСЯ!». И затем любая возможность сна снова пропадала. Ей пришла мысль, что она никогда не сможет больше спать. Конечно, это было невозможно, но лежа здесь все еще с привкусом рвоты во рту, несмотря на «Скоуп», которым она прополоскала рот, это казалось вполне возможным.

В какой-то момент она вспомнила раннее детство, год, когда она ходила по дому, заглядывая в зеркала. Она стояла перед ними с руками, сложенными чашечкой вокруг своего лица и носа, касаясь стекла, но задерживая свое дыхание, так, чтобы не было тумана на поверхности.

Если мать ловила ее, то отталкивала прочь. Это оставит пятно, и я должна буду отчищать его. И вообще, почему ты так собой интересуешься? Тебе никогда не стать красавицей. И зачем стоять так близко? Ты ничего не можешь увидеть отсюда.

Сколько ей было лет? Четыре? Пять? Слишком юная, чтобы объяснить, что она интересовалась не своим отражением, ну, во всяком случае, не в первую очередь. Она была убеждена, что зеркала были дверьми в другой мир и то, что она видела отраженное в зеркале, не было их гостиной или ванной, а гостиной или ванной какой-то другой семьи. Возможно, Мэтсен вместо Мэдсен. Поскольку это было подобно с другой стороны зеркала, но не то же самое, и если смотришь достаточно долго, то можешь уловить некоторые различия: коврик, который, казалось, был там овальным, а не круглым как здесь, на двери замок поворачивался вместо засова, выключатель был не на той стороне двери. Маленькая девочка также не была той же самой. Дарси была уверена, что они были связаны — зеркальными сестрами? — но не одинаковыми. Вместо Дарселлин Мэдсен, эту маленькую девочку возможно звали Джейн или Сандрой или даже Элеонорой Ригби, которая по какой-то причине (какой-то страшной причине) поднимает рис в церквях, где проходят свадьбы.

Лежа в свете ее прикроватной лампы, дремля, но, не осознавая этого, Дарси предположила, что, если бы она была в состоянии сказать своей матери, что она искала, если бы она объяснила о Темной Девочке, которая была не совсем ею, она, вероятно, провела какое-то время с детским психиатром. Но не девочка интересовала ее, это никогда не была девочка. То, что интересовало ее, было идеей, что целый потусторонний мир существовал позади зеркал, и если ты сможешь пройти через тот другой дом (Темный Дом) и выйти за дверь, тот мир будет ждать.

Конечно, эта идея прошла и, помогла новая кукла (которую она назвала мисс Баттерворт в честь блинного сиропа, который она любила), и новый кукольный домик, она перешла к более приемлемым для маленькой девочки фантазиям: кулинарии, уборке, покупкам, ворчанием на детей, переодеваниям к ужину. Теперь, спустя все эти годы, она наконец нашла свой путь через зеркало. Только не было никакой маленькой девочки, ждущей в Темном Доме; вместо этого был Темный Муж, тот, что все время жил за зеркалом, и творил там ужасные вещи.

Хороший по справедливой цене, нравилось говорить Бобу — бухгалтерское кредо, даже если оставался всего один.

Держу нос по ветру — ответ на вопрос, как дела, который каждый ребенок в каждом отряде бойскаутов, когда-либо идущий «По следу мертвеца», знал на зубок. Ответ, который некоторые из тех мальчиков без сомнения все еще повторяли повзрослев.