Ядвига Войцеховская - По ту сторону стаи

   - Не переживу, если они взяли какую-нибудь идиотскую фотографию, - откликается Лена.

   В зарешёченное окно светит растущая луна, но в этот момент лунный луч, в котором волосы Лены отливали серебром, меркнет. Вот зараза. Дурацкие тучи. И в окно залетает снежинка - маленькая, отбившаяся от снежного роя; она тут же тает, столкнувшись со струёй горячего воздуха, идущего от очага. Теряться - это плохо...

   Метель. Чёрт подери!

   - Милорд? - поднимаю глаза - я сижу на полу у его ног - и встречаюсь с его взглядом. Он внимательно смотрит на меня поверх очков. Багровое пламя - отблеск горящих поленьев?

   - Метель, Близзард? - Милорд тоже видит снеговые тучи, клубящиеся за решёткой окна. - Ну, что ж. Значит, сегодня метель.

   Рваные тучи закрывают луну совсем, и уже ни один лучик не может пробиться сквозь их пелену. В окно залетает снежный вихрь, подхватывает волосы Лены, и, кажется, что у неё вовсе нет седины, просто снег выбелил несколько прядей. В комнате было бы совсем темно, если бы не пламя очага. Черным-черно, как на самой тёмной стороне полуночи... Тени-тучи проплывают мимо луны, у них - где-то там, за стеной снега и ледяного шторма - тоже свой праздник. На краю времени стоит большой чёрный вигвам - крепость Утгард - над скалистыми утёсами, давшими мне и смерть и жизнь. Жизнь бок о бок со смертью.

   Боль волной проходит по телу. Приятная, чарующая, предвестница сладкой истомы чьей-то смерти. Хозяин невесомо перебирает мои волосы, а потом знаком велит подняться с пола.

   - Похоже, пора? - в сторону откладывает книгу, заложив место, где читал, пером.

   - Благодарю вас, Милорд, - я подношу к губам его руку и целую знакомые тёплые пальцы. Матово блестит чёрный камень перстня.

   Тучи затягивают небосвод. Нам пора.

   Бритиш Эйрвэйз. Так написано на билете. Чёрт его душу знает, как они отреагируют, если увидят, что собака разгуливает за пределами своей клетки. Но она, наверное, поймёт, что этого делать не стоит, он больше чем уверен.

   Плотный мужчина размашистой походкой идёт по аэропорту Хитроу, рядом с ним шествует крупная овчарка. Она, правда, не очень-то довольна, что он надел на неё намордник, но, должно быть, так положено. У этих людей всё хрен пойми как. Правда, он обещал не запирать её клетку, когда они полетят в самолёте, а она обещала себе, что не станет вылезать наружу, чтоб не подвести человека, потому что так надо.

   Самолёт поднимается в воздух и берёт курс на Торонто.

   Мужчина снимает куртку, отворачивается к окну и закрывает глаза. Чего он там не видел? И прощаться не с чем и не с кем. Лететь далеко. Канада - почти на другом конце света. И там наконец-то будет холодно. И наконец-то он увидит настоящий снег. Сам не знает, почему так хочется холода. Хочется и всё. Как будто он, как собака, вдруг неожиданно обзавёлся такой же густой шерстью.

   Женский голос с придыханием вещает что-то по трансляции: "Рейс номер... Лондон - Торонто... пассажиры... багаж..." Какой, к чёрту, багаж? На огромных светящихся часах в здании аэропорта 18.20 - как такое может быть, если прошла туча времени? Ах да, другой часовой пояс, а он и забыл. Через несколько минут мужчина и собака в противной, по её мнению, клетке садятся в автобус до автовокзала, носящий гордое название "шаттл". Как космический челнок, чёрт возьми. Не хотите ли проехаться на шаттле, скажем... ммм... до Луны? У них есть время примерно до девяти, а пока они берут по хотдогу на каждого и устраиваются на бордюре на улице. Наверное, со стороны похожи на бродяг. Ну и плевать.

   - В Гуэлф? - седой старик со смуглым лицом, длинные волосы зачёсаны назад и перетянуты резинкой. - Я слышал, когда вы брали билеты. Она не кусается?

   - Нет, - ответ короткий, должен бы вроде отвязаться. Хотя... почему? Просто по привычке? - Она поисково-розыскная.

   - Ого! - старик тянет руку и гладит собачью голову. - Меня бы никакая не укусила, наверное. Я добрый. Они чуют. Должно быть. Вы не местный?

   - Не местный, - на север, подальше от осточертевшего Лондона, с висящим над ним облаком смога, - а там что будет, то будет.

   - Гостиница "Альбион", Норфолк-стрит, сорок девять, - старик садится рядом на бордюр, и собака кладёт ему на колени морду. Пусть его, бордюр большой. - Выйдете там из здания вокзала и направо, прямо упрётесь в неё. А как зовут? Собаку?

   - Спасибо, - да, гостиница - это кстати. С севера идут низкие снеговые тучи, и первые снежинки уже кружатся в свете фонарей и опускаются на асфальт. - Метель.

   - Хорошее какое имя. Необычное, - старик смотрит, как она провожает снежинки взглядом и, скосив глаза, наблюдает, как они тают у неё на носу.

   Очередной женский голос сообщает, что автобус Торонто - Гуэлф отправляется во столько-то часов столько-то минут. С неба начинает падать уже настоящий снег.

   Рейсовый автобус со светящимися электронными буквами над лобовым стеклом выруливает по улицам Торонто, лавируя среди легковушек, и разгоняется до приличной скорости только тогда, когда они минуют дома окраины. Через полтора часа мужчина и собака выходят из автовокзала в Гуэлфе, оглядываются и уверенно идут по направлению к Норфолк-стрит.

   Серое трехэтажное здание, сзади мэрия, рядом церковь. Полный комплект. Снег идёт. Небо такое низкое, что туча, кажется, зацепилась за церковный шпиль, и будет висеть тут заведомо целую ночь, пока не иссякнет вся.

   - Райс. Джон Райс, - интересно, мужик за стойкой регистрации - только портье или тоже портье - хозяин - и-так-далее?

   - По стаканчику? - старик с автовокзала в Торонто. - Всё равно сегодня никто никуда больше не пойдёт.

   - По стаканчику где? - неплохая мысль, а с барменом насчёт собаки можно договориться. - Почему никто никуда не пойдёт? У вас сиеста? Или рано спать ложитесь?

   - Бар слева от вас, - а во рту уже вкус проклятого шотландского. - Нет, темно. И метель.

   - И что? Ночь и метель - это повод выпить? - собака при этих словах поднимает голову и пристально смотрит на хозяина. - Я - за. Тогда мне у вас уже нравится.

   - Видите ли, Джон, - как хорошо, всего одну букву в имени довелось менять, не придётся вздрагивать или попадать в идиотские ситуации. - Простите, я - Хок, Эндрю Хок. Видите ли, у нас тут полно индейцев, да я и сам наполовину индеец. Мы тут много во что верим, и не всё оказывается чушью собачьей. Прости, девочка, - старик гладит собаку по голове.

   Странное ощущение - дежа вю. Где-то и когда-то уже говорили нечто подобное. Ой, нет. Только не ещё одна Женщина в Зелёном. Хотя...

   Бармен ставит на стойку шотландское, и стакан мягко прижимает своим весом бумажный кружок с рекламой "Альбиона".