Абрахам Меррит - Корабль Иштар

Я налил себе еще бренди и спокойно выпил.

— Ну и что? — спросил я. — Короткий сон или долгий — какая разница?

— Какая разница? Какая разница! — Он посмотрел на меня, потом ударил кулаком по столу. — Клянусь Господом, я был прав! Говорил я Сатане, что у вас есть мужество! Говорил, что не нужно… не нужно путать форм… форм… формулы с вами. Какая разница, говорит он. Выпейте со мной!

Я выпил с ним. Он трясся от хохота.

— Маски! Маски, чтобы люди на «Астарте» не узнали нас позже. Позже! Ха! Ха! Позже! Как хорошо! Дьявол, парень, никакого позже для них не будет!

Комната покачнулась. Что это он говорит?

— Не сразу. Скажем… через двадцать минут. Через двадцать минут… Бах! И взрывается хорошенькая бомба. Джентльменская бомба. Тихая, достойная. Но сильная. Бах! Дно «Астарты» отваливается. Лодок нет. Об этом позаботились едоки кефта. «Астарта» исчезает без следа. Бах! Фьють! Пузыри. Конец!

Он стал пьяно разговорчив.

— Ни… н… ни на минуту не одурачили старину Киркхема. Он не подумал, что Сатана станет рисковать: вдруг кто-нибудь с «Астарты» встретит нас. Расскажет полиции о злых пиратах, захвативших их посреди океана. В ад свидетелей! Это кредо Сатаны. Одной неразгаданной загадкой океана больше. Наилучший способ. Способ Сатаны.

— Что ж, — сказал я, — очень рад слышать это. Я только об этом беспокоился…

Опьянение «соскользнуло» с Кобхема, как сброшенный плащ. Лицо его стало бледным и измученным. Бокал выпал из руки.

Из темного угла комнаты вышел Сатана.

Глава XVI

Это кризис. Глубокий. Вне всякого сомнения. Время для быстрого решения, если такое найдется. Меня не беспокоило, что будет с Кобхемом. Если этого бессердечного дьявола тут же потянут в ад, я и пальцем не шевельну. Но я сам мог разделить его судьбу. Если Сатана решит, что я сознательно вытягивал сведения из Кобхема, он не станет спрашивать объяснений. Тот факт, что я не поверил его словам, сам по себе не требует наказания.

Хуже всего, что я поймал его на лжи. Он может решить, что это делает меня бесполезным для него в дальнейшем. Но это не главное. Главное в том, что я заставил его, как говорят китайцы, «потерять лицо». Если Баркер верно догадался о его происхождении, это непростительное преступление. Так или не так, но я знал, что адский интеллект Сатаны облечен в не менее адскую гордость. И эта гордость уязвлена.

Единственный шанс спасения — залечить рану, прежде чем Сатана поймет, что она нанесена. Я вскочил на ноги и пошел навстречу ему.

— Ну, — рассмеялся я, — выдержал я испытание?

Он немедленно клюнул на приманку. Верил ли он, что я так наивен, в конце концов, неважно. Это была именно та ловушка, или скорее эксперимент, который мне следовало ожидать от него.

Я не знал, долго ли он слушал. Намеренно ли оставил со мной Кобхема, чтобы посмотреть, что получится? Все ли слышал? Возможно. Если и так, то я не произнес ни одного слова, которое могло бы вызвать его подозрение. Во всяком случае, согласиться со мной — для него единственный способ сохранить достоинство. Спасти «лицо». Он так и поступил.

— Кобхем, — сказал он, — вы были правы.

И повернулся ко мне.

— Скажите мне, Джеймс Киркхем, когда вы впервые заподозрили, что вас испытывают? Мне любопытно узнать, насколько велика ваша проницательность.

Он знаком пригласил меня сесть и сам сел в свое кресло. Я упрямо не смотрел на Кобхема.

— Первое, что удивило меня сразу, Сатана, — сказал я, — это ваше отношение к «Астарте». Я бы так не поступил. Мертвец ничего не способен сказать — старое верное правило. Я следовал бы вашим инструкциям, конечно, — смело добавил я, — но не одобрил бы их.

Его глаза не отрывались от меня. Я чувствовал, как его воля все время бьет по мне молотком, выбивая правду.

— А когда ваше подозрение перешло в уверенность?

— Когда вы появились здесь.

И тут я позволил вырваться гневу.

— Я не допущу больше подобных экспериментов над собой, Сатана! — воскликнул я с холодной яростью, которая была вызвана не этим происшествием, но, тем не менее, была неподдельной. — Или мне доверяют полностью, или не верят вовсе. Если вы мне поверите и я вас подведу — что ж, лекарство в ваших руках, и я готов понести наказание. Но я больше не буду подопытным кроликом, как ребенок в психиатрической клинике. Клянусь Господом, я не собираюсь им быть!

Я подумал, что выиграл. И не только выиграл, но и поднялся во мнении Сатаны на невиданную прежде высоту. Если его алмазно-твердые глаза могли смягчиться, они смягчились.

— Согласен, Джеймс Киркхем, — спокойно сказал он. — Но я рад, что подверг вас испытанию. Оно открыло мне, до какой степени я могу на вас полагаться.

— Я принял решение. Дал слово, — сказал я слегка обиженно. — Пока вы честно платите за работу, я повинуюсь вашим приказам, Сатана. Если вам это ясно, то вы не найдете более верного слугу.

— Мне это ясно, Джеймс Киркхем, — ответил он.

Я осмелился взглянуть на Кобхема. Он понемногу приходил в себя. И смотрел на меня с очень странным выражением.

— Кобхем, — рассмеялся я, — вы актер не хуже, чем химик.

— Кобхем… был… очень ценным слугой, — сказал Сатана. — И никогда не приносил больше пользы, чем сегодня.

Я увидел, как глубокая дрожь сотрясла Кобхема. И сделал вид, что ничего не заметил. Сатана встал.

— Идемте со мной, Кобхем, — сказал он. — Нам нужно кое-что обсудить. А вы… — Он взглянул на меня.

— Пойду к себе. Я знаю дорогу.

Сатана вышел, Кобхем за ним. Один раз он оглянулся и бросил на меня странный взгляд. В нем была благодарность — и смертельный ужас.

Я подошел к панели, с которой начиналась дорога в мою комнату.

— Джеймс Киркхем, — я обернулся.

У противоположной стены стоял Сатана. Его корпус почти закрывал Кобхема.

— Сэр?

— Джеймс Киркхем, никогда я не был более доволен вами, чем сейчас. Спокойной ночи.

— Я рад, сэр. Спокойной ночи.

Я нажал на скрытую в обшивке пружину, стена разошлась. Передо мной был маленький лифт. Я вошел в нею. Сатана и Кобхем прошли сквозь другую стену.

Я мельком увидел двух рабов кефта с петлями в руках, шедших по обе стороны Кобхема.

Когда моя панель закрывалась, мне показалось, что я видел, как они схватили его за руки.

И вот я в своих комнатах. Ева будет ждать меня, но у меня не было желания совершать сегодня экскурсию. Я был уверен, что Сатана клюнул на мою наживку. Но Кобхема ждало наказание — насколько суровое, я не знал. Сатана не зря зловеще подчеркнул «был», говоря о полезности Кобхема. И Кобхем понял угрозу. И еще я видел рабов, державших его. Сатана обо всем этом не забудет. Возможно, он вызовет меня; может быть, даже сам придет ко мне.