С. Сомтоу - Суета сует. Бегство из Вампирского Узла

И наконец он вошел в спальню принца.

Его огромное ложе была усыпано лепестками роз. Белоснежный балдахин свисал со столбов из чистого золота. Мраморный свет луны проникал в комнату с балкона. Мехмет лежал, изучая какой-то свиток в свете масляной лампы. Кроме него, там лежали другие люди. Рядом с ним спала женщина с громадной грудью, она беспокойно металась во сне. Ребенок с позолоченными веками и накрашенными губами. В изножье кровати, обнимая лютню, спал мальчик-евнух.

Мальчик, который только что выпил кровь Раду, тихо произнес:

– Мехмет.

Мехмет, не увидев ничьего отражения в блестящей лампе, поднял глаза.

– Раду... – прошептал он едва слышно. – Ты вернулся из мертвых.

Раду ощущал едкий запах страха, исходивший от этого человека, однако его лицо оставалось почти бесстрастным, как и подобает сыну султана, который не должен выказывать страх.

– Ты говорил, что вернешься, чтобы отомстить... Раду молчал.

– Но на тебе нет ни капли крови, – продолжал Мехмет. – Я же слышал, как ты кричал, когда в тебя забивали кол. И я рыдал здесь, ты знаешь? Я шутил, я пытался тебя запугать... но принцу не подобает шутить. Ты сам выбрал свою судьбу. А теперь ты вернулся, чтобы меня упрекать... неужели тебе плохо в раю, где небесные пери и все радости, в которых ты мне отказал?

– Нет, – сказал Раду. – Я пришел не упрекать. Я пришел убивать.

Но вот что странно: он не хотел убивать этого человека. Он вообще не хотел убивать. Он вспомнил сумасшедшего беднягу Жиля де Рэ, который так отчаянно пытался доказать самому себе, что в нем столько зла, что он достоин получить ключи от царства ночи. После столкновения с этим безумцем, который называл себя Синей Бородой, он и начал задаваться вопросом природы зла и добра – абсолютных истин, происходящих от Бога. Он не верил в адские муки и в рай с его глупыми херувимчиками. Он верил только в настоящее.

– Тогда делай то, зачем пришел, – сказал Мехмет. – Я убил тебя, Раду, ты вернулся ко мне как дух-мститель; наверное, этому есть только одно разумное объяснение – ты должен меня убить. Да, я жесток. И если я доживу до того дня, когда стану султаном, бесспорно, я буду безжалостным тираном. Но, знаешь, по-своему я справедлив. Я любил тебя, Раду, любил за твою красоту и волшебный голос. Когда ты пел, я забывал обо всем: об Оттоманской империи, о войне между нашими народами, о той ненависти, из-за которой ты и твой брат стали заложниками. Я так любил, когда ты поешь, Раду. У меня хватает и женщин, и мальчиков для развлечений, так что мой член всегда тверд и готов к работе. Но никто из них не умеет петь так, как ты... чтобы песня рождала в душе столько жалости и сострадания...

Услышав эти слова, Раду понял, что именно нужно сказать в ответ. Он присел рядом с принцем. Дитя, женщина и евнух даже не шелохнулись, все было так, словно они пребывали во власти сонного заклинания.

Мехмет прикоснулся к плечу вампира.

– Если я поцелую тебя, – сказал он, – мой язык превратится в сосульку и отвалится.

Мехмет боялся его, но даже теперь, когда они были так близко, он постарался свести все к шутке.

– Тогда не целуй меня, – сказал Раду. – Я не из плоти и крови, Мехмет; я не могу броситься в твои объятия, бесспорно, страстные и горячие, и мне без разницы – искренними они будут или притворными. Но я все еще могу петь.

– Тогда пой, – потребовал наследник турецкого престола, – облегчи мои страдания. – Он протянулся к евнуху и взял его лютню. Мальчик был из Македонии и, возможно, его тоже кастрировали против воли. Раду вспомнил свое собственное уродство. Это взволновало его настолько, что у него перед глазами пронеслось множество полузабытых образов из его прошлой жизни, когда он еще был человеком, простым смертным мальчиком. Принц спихнул евнуха с кровати ногой, музыкант упал на ковер и тотчас снова свернулся калачиком. Мехмет протянул лютню вампиру. – Пой, Раду, – сказал он, – о потерянных сердцах и разрушенных домах. Я хочу быть в печали. Я родился сыном султана, но я этого не выбирал. Я не хотел быть жестоким. Да ты все знаешь и сам. Мне действительно жаль, что я убил тебя, Раду, мне очень жаль. Пой, Раду, пой.

– Только при одном условии, – сказал Раду.

– Все, что пожелаешь, – ответил принц.

– Ты освободишь Дракулу.

– Почему? Он всегда ненавидел тебя, завидовал твоей красоте, называл тебя мямлей, блудницей с членом; и ты сам не был против того, чтобы я собственноручно выбросил в море ключ от его темницы. – Так Раду впервые узнал о соперничестве между братьями. – Если я освобожу его, особенно если он узнает, что я сделал это по твоей просьбе, он подумает, что ты сдался моей... малодушной похоти.

Раду думал о мальчике, закованном в цепи, в душной вонючей темнице. Мехмет прав, думал Раду, возможно, Дракула возненавидит меня за это, и он никогда не поверит, что я не спал с принцем. Может быть, будет лучше, если я не буду просить о его освобождении.

Но потом Раду вспомнил, как, несмотря ни на что, пленный ребенок беспокоился о своем брате, просил узнать, как он там, не обижают ли его во дворце. Нет, нельзя допустить, чтобы Дракула заживо сгнил среди крыс и экскрементов.

– Освободи Дракулу, – сказал он, – и тогда я буду петь.

20

Миштер МакКендлза откинул копыта

Ангел

В самом конце своих ярких мучений Лоран еще раз столкнулся с Ангелом Смерти – лицом к лицу.

Он стоял на берегу огненного озера. У него за спиной толпились мертвые; были среди них и знакомые лица. Шаман, который заточил ангела в амулете. Проститутки из Патпонга: у некоторых не хватало рук или ног, некоторые были обезображены, но каждая оставалась по-своему прекрасной, потому что из их страшной смерти Лоран сотворил произведение искусства. В этой толпе мертвецов были люди, о которых Лоран слышал от Тимми Валентайна: убитые дети в замке Тиффуже, зверски забитые ацтеки Теночтитлана, жертвы холокоста... они стояли на берегу, а горящее озеро извергало языки пламени в парах серы и было так же глубоко, как сам ад.

– Лоран, – сказал ангел, – вот мы и встретились снова.

– Но я уже не торчу на колесах, – ответил ему Лоран, – я их выбросил за борт.

– Это реальность, Лоран.

– Реальность?

– Ага.

– А что есть реальность, Эйнджел? Расскажи мне. То есть ты же ангел, правда? Ты должен знать.

– " Vanitas, – ответил ангел.

Сумерки

Ближайший город: скучнейшее, сонное местечко. Лачуги, хижины и несколько особняков колонистов, большинство из которых были разрушены и уже наполовину погребены под всепоглощающей буйной зеленью. Уличные торговцы в основном из Индии и Китая. Pasar malam – уличный базар, «открывающийся» на закате; ночной воздух благоухает ароматом арахисового масла. Христианская церковь и мечеть – бок о бок на маленькой рыночной площади.