Александр Варго - Они не поверили

Я подскочила на кровати, будто меня ударило током. Из груди рвался животный вопль. Я с надеждой посмотрела на луну. То же цыганское лицо, изжеванное временем.

«Сейчас», — прокаркало оно и исчезло. В окно равнодушно светила обычная луна, но я-то знала, что время пришло. О да. Я избранная. Я иду к тебе, любимый. И у меня есть для тебя сюрприз. В моей духовочке печется пирожок, наш общий пирожок.

Я села на кровати, свесив ноги на пол.

Я уже лег спать, когда зазвонил телефон. Кто бы мог звонить в такое время? Неужели моя персона кому-то интересна?

Оказалось, да.

— Дима, — послышался в трубке голос, и понял, что это снова отец Оли. Только голос был каким-то странным.

— Чего тебе еще нужно? — рявкнул я.

— Оля… позвонили из больницы… — Из трубки донеслись квакающие звуки, и я закричал:

— Что случилось?

— Ее нет, она исчезла. Два санитара убиты, а ее палата пуста.

— Это правда? — прошептал я.

— Да. И еще. Я должен был сказать тебе раньше. Ольга беременна.

Неожиданно связь прервалась, и я медленно повесил трубку в надежде, что он перезвонит. Не перезвонил.

У меня будет ребенок? Мой ребенок?

Потом я потерял сознание.

Когда я пришел в себя, было около двух ночи. Из болтающейся трубки нудно слышалось: ТУ-ТУ-ТУ-ТУ!..

Я вполз на четвереньках в кухню и достал из холодильника бутылку водки. Она была почти полная, вчера я выпил только одну стопку. Я вспомнил, как звонил на днях Дэну, чтобы пригласить его отметить со мной мое возвращение домой, но его не оказалось дома. Трубку подняла какая-то женщина. Она заплакала и сказала, чтобы я никогда сюда не звонил. Странно.

Открыв бутылку (какая она холодная!), я одним махом выпил почти половину. Отшвырнул ее в сторону. Пополз в коридор.

Я стал раздеваться.

(прошлое тянет к тебе руки мертвецов)

(чтобы понять живых, нужно общаться с мертвыми)

Какие занятные были каникулы.

Я скинул с себя одежду и пополз к ванне. По дороге меня вырвало.

(Пенумбра Фаргаде)

(ты любишь?..)

Ольга. Ребенок.

Волочась мимо своей комнаты, я услышал скрип.

Кто там?

Заглянув в комнату, я увидел, что дверца моего шкафа приоткрыта. Я никогда не оставлял ее открытой. Внутри шкафа слышалась какая-то странная возня. Словно кто-то очень долго сидел в неудобной позе, ожидая меня, чтобы преподнести приятный сюрприз (а вот и я!), и у него затекли все конечности, и теперь неловко ворочается в моем шкафу, чтобы принять более удобную позу…

«Знал девчонку я, друзья. Ольгой ее звал я. Я прошел бы семь морей, чтоб обнять ее скорей. Тутти-синди, тутти-на, дайте мне стакан вина…» Запахло тиной.

Я зашел в ванную и включил душ.

Снаружи послышался звук сирены и визг тормозов.

Когда ванна наполнилась, я с наслаждением окунулся в теплую воду.

Скрипнула дверь. Кто там еще? Я очень занят.

В коридоре послышался хлюпающий звук, словно в слякоть упал камень.

Господи, прости меня.

Я закрыл глаза, как вдруг мои ноздри уловили знакомый запах.

Запах диких таинственных лесов,

(болота)

заброшенных в далеких горах, который я всегда буду помнить.

Буду помнить всегда.

В коридоре раздались шлепающие шаги, словно кто-то мокрый очень медленно продвигается к ванной. Запах водорослей. Я знаю, кто это. Поэтому я и оставил открытой дверь ванны.

В дверь кто-то позвонил. Трели звонка раздражали.

(ты любишь, ты любишь?)

(да, я люблю тебя больше всех на свете…)

В дверь начали стучать.

Я чувствовал, как губы мои раздвигаются в разные стороны, образуя на лице широчайшую в мире улыбку. По подбородку потекло что-то теплое.

Дверь ванной приоткрылась. Улыбка не сходила с моего лица.

В тесной каморке местного РЭУ, на двери которой висела табличка «Для технического персонала», сидели двое. Рабочий день закончился, но уходить домой не хотелось, и парочка решила уединиться, тем более их общество скрашивала только что початая бутылка «Столичной».

— Ну что, Васильевна, давай за нас… Охх-хорошо… — Опрокинув стакан с водкой, усатый мужчина лет пятидесяти с испитым лицом закусил заветрившимся куском колбасы.

Сидящая напротив него толстая неряшливого вида женщина в замызганном халате кивнула и последовала его примеру. Ее отекшее лицо и сизый нос в голубоватых прожилках также говорили о многолетней безуспешной борьбе с зеленым змием.

— Ох, устала я сегодня, Семен, ноги ломит, прямо напасть какая… — сказала женщина. — Не справляюсь я уже…

— Ладно тебе, не прибедняйся. — Мужчина прикурил мятую папиросу. — Я сегодня тоже полдня дерьмо прочищал — накидали в сортир затычек с прокладками, мать их ети, а ты чисть! — проговорил он, но в голосе его не было злобы, скорее усталость и безразличие.

— Митрич недоволен был, сказал, что медленно все делаю, — словно не слыша собеседника, продолжала уборщица. — А что я? А, Семен?

— Прекрати ныть! Налей лучше, — пробурчал слесарь.

Толстуха с готовностью плеснула сначала себе, затем мужчине. Не чокаясь, они выпили и снова погрузились в молчание.

— Семен, — наконец нарушила тишину женщина. — А чевойт к нам опять сегодня журналюги приезжали, а?

Мужчина зло сплюнул.

— Надоели хуже редьки, козлы.

— А чево они хотели-то? — не отставала толстуха. Привычным движением она вновь наполнила грязные стаканы.

— Хотели? — Семен взял стакан и посмотрел сквозь него на тусклую лампочку, освещавшую каморку. — А все про того парня спрашивали, из 45-й квартиры. Помнишь, Димка Стропов?

Уборщица, соглашаясь, кивнула.

— Давай, чтоб парень нашелся… — негромко проговорил слесарь и выпил. Лицо его еще больше раскраснелось.

— Семен, ты чевойт торопишься куда, а? — недовольно спросила женщина. — Я так быстро не могу… Так его не нашли, што ли? Димку-то?

— Нет. И не найдут. — Слесарь выудил из мутной банки соленый огурец и захрустел им.

— Это почему? — Рука со стаканом замерла в сантиметре от разинутого рта толстухи.

Мужчина усмехнулся и стряхнул пепел с папиросы:

— Ты выпей, а то по трезвости испужаешься.

Уборщица вздохнула и залпом выпила. Поморщилась, замахала перед ртом руками:

— Ох и злющая… Рассказывай. — Она требовательно посмотрела на Семена.

— А чего рассказывать-то, — пробурчал тот. Он все постукивал ногтем указательного пальца по папиросе, хотя уже было явно видно, что пепла на ней нет. — Зовет меня значит, Максимовна, мол, боюсь, дверь у меня там изнутри заперта, а там сын вроде… Ну, я инструмент взял и за ней. Дверь открыл быстро — там замок неважнецкий.