Клайв Баркер - Явление тайны

Слезы вдруг полились из его глаз. Как могло случиться, что он, еще неделю назад спокойно живший здесь, вдруг изменился так, что ему нет сюда возврата. На что он променял все это? Что толку быть Парнем-Смертью? Страх, мертвые кости, оскаленные черепа. А отец, что толку в нем? Он хотел сделать из него раба. Одна Джо-Бет любила его, она пыталась спасти его, говорила ему, а он не слушал. Только она могла все вернуть. Придать жизни смысл.

– Где она?

Мама стояла у подножия лестницы. Она смотрела на него, скрестив руки на груди. «Опять молится. Вечно она молится».

– Где она, мама? Я хочу ее видеть.

– Она не твоя.

– Катц! – воскликнул Томми-Рэй. – Ее забрал Катц!

– Иисус сказал: «Я есть Воскресение и Жизнь...»

– Скажи, где она, или я за себя не отвечаю!

– "...и верящий в Меня, хоть умрет..."

– Мама!

– "...но обретет жизнь вечную".

Она не закрыла входную дверь, и песчаный вихрь уже начал потихоньку забираться в дом. Он знал, что это означает. Мертвецы готовятся. Мама поглядела на дверь и в темноту снаружи. Когда она снова посмотрел на сына, ее глаза были полны слез.

– Почему ты пошел этим путем? – тихо спросила она.

– Это должно было случиться.

– Ты был таким хорошим, сынок. Таким красивым, я думала, это спасет тебя.

– Я и сейчас красивый.

Она покачала головой. Слезы катились у нее по щекам. Он оглянулся на дверь, где уже начал свистать ветер.

– Не двигайся, – сказал он ей.

– Что там? Это твой отец?

– Тебе незачем это знать.

Он поспешил вниз, чтобы закрыть дверь, но ветер уже ворвался в дом. Лампы начали мигать. Вышивки слетели со стен. Потом вылетели стекла.

– Не двигайся! – снова крикнул он, но призраки ждали слишком долго. Дверь слетела с петель и пролетела через весь холл, врезавшись в зеркало. Мертвецы завывая, ворвались в дом. Мама вскрикнула при виде их, их голодных горящих глаз, разверстых ртов, зияющих глазниц. Услышав крик, они устремились в ее направлении. Томми-Рэй еще кричал, но невидимые пальцы ветра уже вцепились в горло его матери. Он ринулся к ней, но буря подхватила его, развернула и вышвырнула за дверь. Сзади он слышал ее последний крик, после которого лопнуло единственное уцелевшее стекло. Осколки дождем осыпали его.

Но он пострадал гораздо меньше, чем дом. Оказавшись во дворе, он оглянулся и увидел, что ветер гуляет по комнатам, ломая и разбивая там все, что только можно. На фасаде появились трещины; земля у стены разверзлась, словно оттуда рвались новые мертвецы на подмогу. Он поглядел на машину, боясь, что и она не уцелела. Но машина стояла на месте. Он побежал к ней, когда дом затрясся и начал с треском разваливаться. Даже если мама осталась жива и теперь звала его, он ничего не слышал в этом грохоте.

Рыдая, он залез в машину. Когда он заводил ее, начал повторять даже не сознавая этого: «Я есть Воскресение и Жизнь...»

В зеркале он увидел, что дом рушится. Балки, кирпичи, черепица полетели во все стороны. «...и верящий в Меня... о, Господи, мама, мама!.. Верящий в меня...»

Кирпич влетел в заднее стекло, разбив его. Другие барабанили по крыше. Он, наконец, тронулся с места, полуослепнув от слез. Он надеялся немного успокоиться в пути и стал беспорядочно колесить по Городу, повторяя сквозь рыдания слова молитвы. Улицы были не совсем пусты. Он встретил два черных лимузина, рыскающих по шоссе, как акулы. Уже на окраине посередине улицы он вдруг увидел знакомого человека. В таком состоянии было приятно встретить знакомое лицо... даже если это лицо Уильяма Витта. Он притормозил.

– Витт?

Уильяму не понадобилось много времени, чтобы его узнать. В последний раз они виделись в заброшенном доме, когда Уильям был вынужден бежать, спасая жизнь и психическое здоровье. Но с тех пор многое изменилось, и он смело пошел навстречу Томми-Рэю. Он походил на бродягу: небритый, в грязной одежде, с выражением отчаяния на лице.

– Где они? – был его первый вопрос.

– Кто?

Уильям просунулся в окно и ударил Томми-Рэя по лицу. Ладонь его была влажной. Дыхание пахло виски.

– Куда ты дел их?

– Да кого?

– Моих... гостей. Мои... грезы.

– Прости. Хочешь проехаться?

– Куда?

– Подальше отсюда.

– Да. Я хочу проехаться.

Витт залез в машину. В этот момент Томми-Рэй увидел в зеркале знакомое зрелище. Буря приближалась. Он поглядел на Витта.

– Плохо дело.

– Что такое? – тревожно спросил Уильям.

– Они всюду догонят меня. Бесполезно уезжать. Они меня все равно догонят.

Уильям оглянулся на столб пыли, догоняющий машину.

– Это твой отец?

– Нет.

– А кто?

– Что-то еще хуже.

– Твоя мама... Я говорил с ней. Она сказала, что он – дьявол.

– Хотел бы я, чтобы это был дьявол. Дьявола можно обмануть.

Буря окружила машину.

– Нужно вернуться на Холм, – сказал Томми-Рэй то ли себе, то ли Витту.

Он крутанул руль и повернул машину к Уиндблафу.

– Там что, мои гости? – спросил Витт.

– Там все, – коротко ответил Томми-Рэй.

11

– Прием окончен, – сказал Джейф Грилло. – Пора спускаться.

Со времени панического бегства Эв они в основном молчали. Джейф просто сел на место, с которого поднялся, чтобы расправиться с Ламаром, и ждал, когда внизу стихнут голоса гостей, разъедутся лимузины и умолкнет музыка. Грилло не пытался убежать. Тело Ламара загораживало выход, и, пока он добрался бы до двери, тераты легко догнали бы его. Кроме того, он не мог упустить шанс взять интервью у главного виновника загадочных событий в Паломо-Гроув. В дело вступал профессиональный интерес. Кроме краткого отступления в роли любовника Эллен Нгуен, он играл здесь только роль репортера, посредника между миром и неведомым. Если он сейчас сбежит, то совершит худшее преступление: упустит информацию.

Кем бы этот человек ни был – богом, безумцем, чудовищем, – он был не похож ни на одного из людей, которых Грилло когда-либо интервьюировал. Грилло понимал, что перед ним человек, реально способный изменить мир. И он должен был отправиться с ним туда, куда этот человек захочет, в надежде понять истоки его могущества.

Джейф встал.

– Не вздумай мне мешать, – обратился он к Грилло.

– Нет. Только позволь мне пойти с тобой.

Джейф впервые с момента бегства Эв поглядел на него.

Грилло не видел в темноте его глаз, но чувствовал, как они впиваются в него, словно иглы.

– Оттащи тело, – скомандовал Джейф.

– Да-да, – Грилло двинулся к двери. Тело было теплым и влажным. Кровь комика запачкала ему руки. Ощущение и запах вызвали у него тошноту.

– Но помни... – начал Джейф.

– Знаю. Не мешать.

– Вот именно. Открой дверь.