Челси Ярбро - Тьма над Лиосаном

Она закусила губу.

— Что я могу? Брат Эрхбог объявил этого человека неприкасаемым. Если герефа выступит против него, как она сможет требовать повиновения от других?

Сент-Герман стиснул зубы. Крепкая брань едва не слетела с его языка. Но он сдержал себя и спросил почти шепотом:

— Станет ли герефа противиться, если поддержать несчастного в его смертный час вызовется проживающий в крепости иноземец?

— Должна бы, — ответила Ранегунда. — Но… — Она помолчала. — Но, полагаю, не станет.

Сент-Герман кивнул и, расшнуровывая на ходу завязки плаща, пошел к оставленному всеми монаху. Не обращая ни малейшего внимания на прыжки и вскрикивания брата Эрхбога, он опустился рядом с умирающим на колени и подложил ему под голову сложенный вчетверо плащ.

Брат Эрхбог какое-то время изумленно наблюдал за его действиями, потом со сварливостью в голосе заявил:

— Христос Непорочный осудит тебя, иноземец. Ты и без того подозрителен и лишь усилишь мои подозрения, помогая еретику. А в том, что он еретик, у меня нет сомнений. Подумай сам, какой истинный служитель Божий отпрянет от брата, с молитвою припадающего к нему? Ты льнешь к одержимому, берегись! — Он вскинул распятие, глаза его засверкали. — Оставь его, или Христос Непорочный отринет тебя!

Сент-Герман, продолжая по-прежнему поддерживать голову умирающего, даже не посмотрел в сторону крикуна.

— Христос Непорочный изгоняет бесов из одержимых, — произнес он в воцарившейся на плацу тишине. — Он также прощает смертным все их грехи. Не думаю, что Он отвернется от того, кто верно служил Ему, в трудный для него час. — Он проверил у брата Кэртиса пульс и прибавил: — Что бы ни делалось вами для самых малых, делается и во славу Господню. Кажется, так Он говорил… или приблизительно так.

— Это спорный текст, и истинные последователи Христа не обязаны ему следовать! — закричал брат Эрхбог, оскорбленный тем, что инородец осмеливается его наставлять. — Этот человек проклят, и мы должны отторгнуть его, вместе с сидящим в нем дьяволом. — Он повернулся к Ранегунде: — Ты должна приказать иноземцу прекратить опекать одержимого, ибо Христос Непорочный может возложить ответственность за его нечестивый проступок на нас.

Ранегунда заколебалась и, помолчав, окликнула:

— Сент-Герман…

— Я не брошу умирающего, герефа, — отчетливо произнес Сент-Герман. — Напрасно брат Эрхбог ополчается на меня. Лучше бы ему вернуться к молитвам. — Он осенил себя крестным знамением, потом завернул брату Кэртису веко и, заметив, что глаза того закатились, сказал: — Это уже не затянется.

— Тем более следует от него отойти! — заволновался брат Эрхбог. — Крест не защитит тебя, иноземец, когда грешная душа, покинув одно тело, начнет озираться в поисках нового. Учти, что и я тогда не смогу…

Сент-Герман вскинул руку.

— Если тут есть какой-нибудь риск, то он мой, а не ваш. Зато эта неприятность, поскольку я готов взять ее на себя, теперь не грозит ни вам, ни кому-то.

Ранегунда тайком, сквозь камзол и блузу ощупала аметист и неожиданно для себя нашла в том успокоение.

— В таком случае больше не смейте ко мне приближаться. И не ходите к мессе, — отрезал брат Эрхбог. — Я не хочу, чтобы дьявол смущал меня через вас.

— Даю вам в том слово, — сказал Сент-Герман, продолжая вглядываться в лицо умирающего.

Брат Кэртис издал бессвязный звук, закончившийся тихим хрипом. Новая волна розовой пены исторглась из его рта, следом, смывая ее, хлынула темная кровь. Из ушей несчастного прямо на скомканный плащ также полились темные струйки. Тело монаха вздрогнуло, выгнулось, потом вытянулось. Все окружающие дружно перекрестились. Брат Кэртис отошел в иной мир.

— Ему нельзя здесь оставаться! — вскричал брат Эрхбог. — Дьявол сможет найти другое вместилище! Унесите его!

Сент-Герман наклонился и поднял на руки безжизненное тело монаха.

— Все уже позади, брат Эрхбог, — спокойно произнес он. — Я позабочусь о погребении. — Он помедлил. — Я ведь вас правильно понял, не так ли? Вы не станете хоронить его сами. И не позволите похоронить его в освященной земле.

— Ступай с ним прочь! Прочь! И немедленно! — вопил брат Эрхбог, указывая на ворота. Распятие он держал теперь в обеих руках. — Чтобы дьявол не вселился в кого-то из нас!

Крестьяне молча расступались перед несущим мертвеца иноземцем, в их взглядах читались благоговейный трепет и страх. Удо непрестанно крестился, думая, отдадут ли ему мула, если он сумеет выправить тому ногу. Животное ведь не виновато в том, что стряслось с тем, кто ездил на нем.

— Не смейте ему препятствовать! — не унимался брат Эрхбог. — И закройте за ним ворота. Держитесь от этого человека подальше. Не позволяйте ему возвращаться! На нем дыхание смерти!

Ранегунда, оцепенело наблюдавшая за происходящим, внезапно встревожилась.

— Нет, — заявила она и прикрикнула на рабов, уже принявшихся вращать рукояти лебедок. — Остановитесь, иначе я вас накажу. Когда иноземец вернется, вы впустите его в крепость. Если предпримете хоть какую-либо попытку его задержать, в ход пойдут плети. Я прикажу отхлестать любого, кто выступит против него. — Гневный взгляд ее отыскал оторопевшего брата Эрхбога: — Вы можете печься о душах наших людей, добрый брат, но я здесь герефа и отвечаю за безопасность крепости и деревни. Сей иноземец весьма нам полезен, и я не позволю прогнать его прочь.

Брат Эрхбог на какое-то время потерял дар речи.

— Дьявол, — произнес он наконец, — ищет женщин, ибо они всегда прислуживают ему и много опаснее, чем даже демоны ада.

— Я говорю с вами не как женщина, а как герефа, — возразила Ранегунда. — Иноземец сейчас единственный наш кузнец и к тому же спас четверых наших людей от верной смерти. Крепость нуждается в нем.

— А когда выкуп уплатят? — язвительно спросил брат Эрхбог. — Будет ли он нужен крепости и тогда?

— Да, но удерживать его я не стану. Польза пользой, но существует и честь. — Она вызывающе вскинула голову. — Вам не за что его порицать, ведь он взял на себя все заботы об умирающем служителе Божьем. И, говоря по чести, вы должны быть благодарны ему.

— Умирающий не был монахом, он был слугой дьявола, переодевшимся в рясу, чтобы навлечь на нас зло, — пробормотал брат Эрхбог. — Ладно, я отзываю запрет. Можете не закрывать перед иноземцем ворота. Но окончательно нас рассудит Христос Непорочный.

Напряжение схлынуло, и крестьяне потянулись к воротам, следом за ними побрел и Орманрих.

— Вот и прекрасно, — сказала Ранегунда и обвела оставшихся хмурым взглядом. — Смотреть уже не на что, возвращайтесь к делам. — Она кивнула Дуарту: — Ты проследишь за работниками, а воинами займется капитан Амальрик. Все мы, — возвысив голос, обратилась она к остальным, — будем молиться за упокой души умершего у нас незнакомца. Брат Эрхбог опасается, что в него вселился дьявол. Но не сам ли он наставлял нас проявлять сострадание к каждой заблудшей душе?