Фрэнсис Вилсон - Рожденный дважды

Она направилась к нему, но увидела тело брата Роберта, из сердца которого торчало окровавленное распятие.

Я не знаю, кого благодарить, но у меня есть странное ощущение, что благодарить следует не Бога.

— Что там произошло? — спросил Билл, стараясь через плечо заглянуть ей в лицо, пока она дрожащими пальцами развязывала на нем веревки.

Кэрол испытала очередной прилив ненависти к Биллу, ослепляющий гнев, вызывающий в ней желание задушить его обрывком веревки. Это чувство испугало ее. Она постаралась от него избавиться.

— Грейс мертва.

— Я спросил о тебе. Ты в порядке?

— Я никогда не буду прежней, — ответила она. — Но я в порядке, и ребенок тоже.

— Хорошо!

О, надеюсь, что это хорошо!

— А что с… Эммой?

— Мертва, как и Грейс. Обе мертвы.

Ей хотелось зарыдать, но она отогнала это желание, отбросила его в туннель.

Наконец она справилась с узлом на спине и принялась разматывать веревку, стягивавшую грудь Билла. Когда витки ослабли, ему удалось вытащить одну руку.

— С остальным я сам разделаюсь, — сказал он. — Посмотри, может, сумеешь помочь Ионе.

Иона… Она чуть не забыла о нем. Он ничем не выдавал своего присутствия. Кэрол повернулась к свекру. Обвязанный веревками Иона невозмутимо сидел на стуле и улыбался. После некоторого колебания она заставила себя подойти к нему и, встав рядом со стулом на колени, занялась узлами.

— Ты все сделала хорошо, — шепнул он.

— Я ничего не делала.

— Нет, делала. Ты оставалась сильной. Ты сохранила дитя. А это главное.

Кэрол посмотрела ему в глаза. Он был прав. Ее дитя — ее и Джима. Только оно имеет значение.

— Нам нужно уехать, — продолжал Иона по-прежнему шепотом.

— Нам?

— Да. Тебе нужно спрятаться. А я могу помочь. Я могу увезти тебя на юг, в Арканзас.

— Арканзас?

— Когда-нибудь была там?

— Нет. — Кэрол даже вспомнить не могла, чтобы когда-нибудь упоминала это название.

— Мы будем все время переезжать. Нельзя надолго останавливаться в одном месте, это даст им возможность собрать силы против ребенка.

— Но почему? Почему они хотят его погубить?

Она всмотрелась в лицо Ионы, ища в нем ответа, но его лицо оставалось бесстрастным.

— Ты ведь слышала, — сказал он. — Они думают, что он — дьявол.

— После происшедшего здесь, я не знаю, может быть, они и правы, — пробормотала Кэрол.

— Не говори так! — прошипел Иона. — Это твой ребенок. Часть твоей плоти! И твой непременный долг — защищать его!

Кэрол поразила его горячность. Он, казалось, искренне беспокоился о ребенке. Может быть, потому, что у него и Эммы никогда не было своих детей. Но Эмма мертва, убита, а его это не трогает. Он беспокоился только о ребенке. Почему?

— Я обращусь в полицию, — сказала Кэрол.

— А как ты можешь быть уверена, что она не заодно с этими дураками Избранными? Или не присоединится к ним позднее?

От этой мысли ей стало страшно. Все это превращалось в какой-то параноидный кошмар.

— Ну вот, — сказал Билл, опускаясь рядом с ней на колени, — теперь я могу заняться остальными.

Кэрол заметила, что его руки тоже дрожали. Пока он развязывал узлы на спине Ионы, она боролась с желанием вцепиться ногтями в его лицо. Она не понимала, откуда эти беспричинные вспышки ненависти к Биллу, но решила не давать им власти над собой. Она возьмет над ними верх. Теперь она научится всем повелевать в своей жизни.

Кэрол поднялась с колен, подошла к окну в эркере и стала смотреть на очищающееся небо. Ей казалось, что она находится в центре мощного смерча и в отчаянии не знает, куда повернуть, в какую сторону пойти. Низко стоявшее солнце проглядывало сквозь рваные тучи на горизонте. Воздух опять стал холодным. Она обхватила себя руками и попыталась, растираясь, согреться.

И внезапно почувствовала, что у нее леденеет кровь.

23

Развязав последний узел веревки, приковывавшей Иону Стивенса к стулу, Билл услышал тихий стон — в нем трагически смешались боль и потрясение. Билл поднял голову и увидел Кэрол у окна в эркере. Она стояла спиной к нему и раскачивалась, будто оказавшись на палубе корабля во время шторма.

— Кэрол! Что с тобой?

Он увидел, как все ее тело напряглось. Она повернулась к нему, засунув руки глубоко в карманы сарафана. По ее лицу разливалась смертельная бледность.

— Я, наверное, — ответила она тихим хриплым голосом, — никогда не приду в себя.

Казалось, она вот-вот упадет. Он бросился к ней и поддержал за локоть.

— Сядь скорее.

Кэрол сбросила его руку и тяжело опустилась на подоконник, ее била дрожь. Она посмотрела на Билла и вымученно улыбнулась.

— Я в порядке, — сказала она.

Билл не поверил ей, пошел к телефону и поднял трубку.

— Что ты собираешься сделать? — тихо спросил Иона.

— Вызвать полицию.

Билл увидел, что Кэрол и Иона обменялись взглядами. О чем они шептались, когда она развязывала путы?

— Думаю, это ни к чему, — сказала Кэрол.

Но Билл не мог с ней согласиться. Его тоже била дрожь, внутри и снаружи. Сегодня он видел такое, чему никогда не нашел бы объяснения, что и вообразить бы себе не смог. Ему нужна была полиция, чтобы внести какую-то ясность, придать всему хотя бы видимость разумной действительности.

Билл приложил трубку к уху. Гудка не было.

— В любом случае телефон не работает, — сказал Билл. — Но почему вы против полиции?

— Она, может, заодно с ними.

Это просто нелепость.

— Я не могу… — начал он, но Кэрол перебила его:

— Билл, ты не отвезешь нас в аэропорт?

— Кого «нас»?

— Иону и меня. Теперь я должна скрываться. Только в этом случае я могу быть уверена в своей безопасности, только так я спасу моего ребенка.

— Я помогу ей исчезнуть, — сказал Иона.

Билл посмотрел на Иону и вспомнил, как ни один мускул не дрогнул на его лице, когда при нем убивали жену. Этот человек — змея! Билл не позволит Кэрол уехать с ним.

— Нет! Это безумие. Есть выход из положения. Полиция арестует этих психов и…

— Меня может отвезти Иона, — сказала Кэрол, — или я сама могу повести машину. Но сейчас я уезжаю и хочу, чтобы ты проводил меня. Быть может, мы больше никогда не увидимся.

Билл внимательно посмотрел на Кэрол. То, что она пережила сегодня, очень изменило ее. Отдельные проявления твердости характера, свойственные ей в прошлом, соединились воедино и, словно кусочки железа, сплавились в крепкий стальной стержень. На ее лице была написана такая непреклонная решимость, что он почувствовал себя чертовски бессильным.