Тим Каррэн - Мертвое море (ЛП)

            - Кук, - прошептал он. - Кук...

            Но Кук спал. Так и должно было быть, и Крайчек знал это. И то, что было за дверью, тоже знало это. Иначе быть не могло. То, что было за дверью, ждало его и только его. И сама мысль об этом наполнила его оцепенением и белой тишиной. Окутавший его и проникший внутрь ужас был настолько сильным и глубоким, что Крайчек перерезал бы себе вены, будь у него под рукой бритва.

            Лягу-ка я снова спать, - подумал он, - потому что я, видимо, еще не проснулся.

            А пальцы за дверью продолжали постукивать и барабанить. Они, словно, начинали проявлять беспокойство. По какой-то причине - а Крайчек и представить не мог, какой именно - тот, кто стоял за дверью, не мог просто так ворваться, он ждал приглашения. Как вампир, скребущийся в ваше окно, или царапающий дверь, чтобы вы впустили его. Но почему? Крайчек не знал, хотя, возможно, это было свойственно данной разновидности безумия.

            Крайчек поднялся на ноги, постоял какое-то время рядом с Фабрини, но тот спал глубоким, беспробудным, почти наркотическим сном. Кук лежал, вытянувшись, как труп на столе морга, и был потерян для всего остального мира.

            Крайчек повернулся к двери.

            Остановился в двух или трех футах от нее, сжал руки в кулаки, чтобы те случайно не потянулись, не отодвинули засов, и не впустили этот сгусток ползучих, шепчущих теней. Потому что оно у него присутствовало - желание открыть дверь. Безумное суицидальное побуждение, которое иногда испытывает человеческое существо, побуждение уничтожить себя лишь ради нездоровых острых ощущений. Это как держать пистолет в руках и испытывать желание почувствовать холодную сталь дула у своего виска или гадать, на что может быть похож прыжок с десятого этажа. Побуждение присутствовало. И во времена сильного стресса или спутанности сознания, оно активизировалось, пожелало заявить о себе. Такое время настало сейчас для Крайчека. В кончиках пальцев появилось покалывание, словно им не терпелось почувствовать под собой засов. Не терпелось узнать. Как и его уши жаждали услышать скрип этого засова, а глаза - увидеть стоящую за дверью ухмыляющуюся злобу, всего лишь на одно трепетное мгновенье, прежде чем его разум взорвется от кромешного ужаса.

            - Какого черта ты делаешь, Крайчек? - поинтересовался из-за двери голос. - Ты чего стоишь там, кретин чертов? Почему б тебе не открыть дверь и не впустить меня?

            Этот голос... возможно, он был вовсе не настоящий, просто эхо, отдающееся в безмолвных коридорах его разума... он был человеческим, или почти человеческим. Только каким-то странным. Словно рот говорящего был набит сырым песком. Крайчек узнал этот голос. Это был Морс. Капитан Морс. Шкипер "Мары Кордэй" и босс Крайчека.

            Он хотел войти. Голос звучал сердито и отчаянно.

            Но Морс ли это был? Может, Морс выжил, а может, и нет. Возможно, это только его голос, но без физической оболочки.

            - Крайчек? Крайчек, что, по-твоему, ты делаешь? - спросил Морс глухим, невнятным голосом. - Разве ты не знаешь, через что я прошел? Я застрял в совершенно пустой тьме. Открой эту дверь, парень. Открой немедленно. Это приказ, черт возьми...

            Крайчек почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

            Почувствовал, как его рука тянется к засову, его пальцы проводят по нему, а нечто, стоящее за дверью начинает возбужденно дышать, с тяжелым, влажным хрипом. О, да, оно было радо, очень радо.

            - Крайчек?

            Это был Кук. Он сидел на своей койке. Его глаза были светящимися черными дырами.

            - Какого черта ты там делаешь?

            Крайчек начал что-то говорить, но остановился... он и сам не знал, что делает.

            - Там за дверью кто-то... кто-то есть. И он хочет войти.

            Голос у Крайчека был тонкий и какой-то сухой.

            - Кто? Кто за дверью?

            - Это... это Морс, - ответил он. - Капитан Морс.

            - Морс погиб, Крайчек.

            Крайчек кивнул.

            - Да, это так... но он все равно хочет войти.

            С этими словами он вернулся к своей койке и лег. Нечто, похожее на далекий крик, звучало у него в голове.

17

            Возможно, они ожидали увидеть морское чудовище.

            Или чего похуже. На самом деле, в этом проклятом месте они бы не удивились, если бы увидели выпорхнувшего из тумана на олене Санту с пасхальным зайцем подмышкой. Здесь можно было поверить во что угодно. Так было проще.

            Но оказалось, это была еще одна шлюпка с "Мары Кордэй".

            - Эй, бездельники, - раздался голос. - Пивка не найдется?

            - Ага, - ответил Кушинг, - только открыли бочку.

            - Забыл добавить про стриптизерш, - подхватил Гослинг.

            Они подгребли к шлюпке и увидели в ней Маркса, старшего механика корабля. С ним были двое палубных матросов, Поллард и Чесбро, совсем дети, которым еще не было 25-ти. После того, как всех друг другу представили, Джордж заметил, что Маркс с его крутой внешностью - "байкерской" бородой и лысиной - выглядит в целом неплохо. Чего нельзя было сказать про матросов. У Полларда, похоже, была контузия, словно он только что вылез из окопа. Остекленевшими глазами он смотрел в туман, словно видел там что-то, незримое для других. А Чесбро... он все время твердил, что на все воля божья.

            Джорджу это понравилось.

            Не сказать, что он был религиозен, но к вере относился нормально. Он считал, что нет ничего плохого в том, если человек управляет верой, а не она им. Правда, утверждать, что на все воля божья, это был всего лишь еще один способ опустить руки и сдаться. Глядя на Чесбро, можно было с уверенностью сказать, что тот сдался. Это был худой парень с редкими рыжими волосами, веснушками, и мертвыми серыми глазами. Отчаяние прилипло к нему словно лишайник к камню.

            Нельзя было без боли смотреть на этих двух матросов.

            Такие юные... и такие опустошенные.

            Не то, чтобы Джордж сильно от них отличался. Он сам не знал наверняка, каким был в эти дни. Трудно было быть уверенным. Иногда он наполнялся ноющей надеждой, иногда - мрачнел от пессимизма, гадая, что они будут делать, когда кончится пища и вода. Он даже не знал точно, сколько они уже находятся в тумане. Возможно, несколько дней... три-четыре от силы, но иногда казалось, что прошла неделя, месяц, а то и год. И он уже толком не помнил своей прежней жизни - жизни до Мертвого моря. Она казалась ему размытой и нечеткой, как фото летающей тарелки или йети. Как снимок, сознательно сделанный не в фокусе. Как полузабытый сон. Казалось, будто он не был нигде кроме этого тумана, а все остальное ему просто приснилось.