Андрей Дашков - Бледный всадник, Черный Валет

Представление закончилось. И кодекс больше не действовал. Старый цыган издал хриплый гортанный звук, похожий на крик ворона.

Но за мгновение до этого священник, не открывая рта, отдал СВОЙ приказ.

Нет, род человеческий был неисправим. Поп еще раз убедился в этом. Люди понимали только один язык – язык силы – и ведали только один настоящий страх – страх физической смерти.

«НАКАЖИ ИХ!» – приказал священник Черному Валету.

После чего с великолепной невозмутимостью повернулся спиной к обреченным, не опасаясь выстрела или удара ножом между лопаток, и зашагал к центру города.

Он знал, что Феникс догонит его очень скоро. А к шуму, который создавали смертоносные игрушки, он уже привык.

77. БЕЗЛИКАЯ СМЕРТЬ

Гришка просидел в бункере до утра и посмотрел «Молчание» дважды. Жадно сожрал его, как изголодавшийся пес – большой и жирный кусок мяса. Заодно проглотил довесок – фрагменты длительностью в доли секунды, которых не зафиксировало его сознание (скрытую рекламу достоинств Большой Мамы), – и у него случился заворот мозгов.

Вместе с Заблудой-младшим от того же недуга пострадали Жирняга, судья Чреватый и помощники Начальника, исключая Рыжего. Рыжий отсутствовал по неизвестной причине. Впрочем, причина была как нельзя более уважительная: обломки его личности превратились в пояс астероидов, вращавшихся в вечном мраке вокруг прекрасной планеты с женским именем Полина.

…Снаружи уже светлело, когда Начальник слез с дивана и в третий раз за ночь произнес финальную фразу из реликтового фильма: «Сегодня у меня на обед один старый друг». И никто не удивился…

Дальше все они действовали словно слаженная команда дрессированных обезьян. Вскрыли склад с неприкосновенным запасом и вооружились до зубов. Даже Жирняга умудрился напялить на себя деревянную кобуру с «маузером» (если судить по полустершейся надписи, выгравированной на металлической пластине, «маузер» был то ли сделан, то ли подарен кому-то в 1920 году неким командармом Тухачевским). Расконсервировали реактивный гранатомет и последний ящик с гранатами к нему. Глядя на гранаты, Заблуда умилялся. «Малышки» лежали ровными рядами, как близнецы в колыбели. Дождались все-таки своего часа!

За окнами были заморозки, и сыпал первый мелкий снег. Природа готовила очередную смену декораций. Холодно жить, зябко умирать…

Ближайшие Гришкины соратники заняли круговую оборону, благо с верхнего этажа просматривались все подступы к центральной площади, покрытой нетронутым снегом и оттого ровной и стерильной, будто операционный стол.

Загудел рельс. По сигналу общей тревоги к дому Начальника стекались его люди, оставшиеся в живых. Вызвали даже тюремную охрану. Всего собралось человек тридцать, не больше. Слух о бойне на западной окраине уже пронесся, завяз в ушах, пустил корни в сером веществе. Желающих стать свидетелями нового спектакля оказалось мало.

Заблуда-младший уже ни о чем не беспокоился. Он был идеальным солдатом. Он просто ждал. В известном смысле ему повезло – сегодня он увидит лицо смерти. Многим не удалось даже этого – они были ослеплены и обмануты собственным ужасом. Он не знал, кто появится в городе: кочующая банда маньяков-анархистов, мутанты-людоеды с берегов Припяти, фанатичные и патологически жестокие воины Столетнего Джихада, уроды из Черной Лаборатории или заговорщики из числа жителей Ина, которых он все же проглядел (например, «Декабристы», прикормленные Жирнягой посредством фонда «За сохранение и развитие культуры»). Но даже на одну секунду полного отвяза Гришка не мог представить себе, что это будет тот самый поджаренный ублюдок, которого он прикончил возле «Олхозника»!

Еще не различая деталей, он узнал фигуру, возникшую в конце улицы. И почувствовал кое-что ужасное. Притяжение мертвечины. Призыв с ТОЙ стороны…

Не отрывая взгляда от «гостя», Гришка потянулся за снайперской винтовкой. Он не успел прицелиться. Пистолетная пуля поразила его в прищуренный левый глаз.

И кстати: у смерти вообще не оказалось лица.

Жирняга прожил ненамного дольше Начальника. Передвижной прицел «маузера» был насечен для стрельбы на расстояние до 1000 метров. Нереальная отметка. Впрочем, пережаренный «цыпленок» находился гораздо ближе.

Толстяк решил воспользоваться кобурой как приставным прикладом. Пока он искал точку опоры, пули вошли в его студенистый живот, словно камешки, упавшие в трясину. Он пятился и вздрагивал, испытывая что-то вроде острой кишечной колики. Боль терзала его изнутри, а потом подобралась к спинному мозгу.

Жирняга врезался ягодицами в стену, сполз на пол и остался сидеть, больше, чем когда-либо, похожий на печального клоуна.

Священник вернулся в город, чтобы раздавить гнездо, кишевшее гадюками.

«…ИЗОЛЬЮ НА ТЕБЯ ЯРОСТЬ МОЮ И СОВЕРШУ НАД ТОБОЮ ГНЕВ МОЙ…»[4]

Через полчаса к восьмидесяти семи трупам (не считая расстрелянных цыган) добавилось еще тридцать три. У Феникса начисто отсутствовала фантазия.

Он действовал однообразно и безошибочно.

Люди Начальника столкнулись с неразрешимой «проблемой». Никто из них не сумел воспользоваться гранатометом. Черный урод не оставил им ни малейшего шанса.

Священник убедился в том, что каждый следующий шаг легче предыдущего. Он помнил все зверства Заблуды, Ферзя и их прихлебателей. Это было как неостывающее клеймо на мозге. Он поверил, что сможет пойти до САМОГО КОНЦА. Труднее было бы остановиться. Выжигать скверну оказалось занятием увлекательным, вызывающим почти наркотическое привыкание…

Он уничтожил поганое семя. Легкость, с которой это было сделано, потрясала воображение. Священник отдавал себе отчет в том, что многим «реформаторам» повезло гораздо меньше. Город Ин изменился за одни сутки. Слуги дьявола были казнены.

Пора было подумать о тех, кто остался. Призрак прекрасного нового мира впервые обретал реальные черты. Возрождалась надежда. Священник ликовал. Похоже, Господь спохватился и поручил своему незаслуженно забытому, но верному рабу устранить дефекты.

«…И ДАМ ИМ СЕРДЦЕ ЕДИНОЕ, И ДУХ НОВЫЙ ВЛОЖУ В НИХ…»[5]

78. «ЛИКВИДАЦИЯ»

Как только Феникс застрелил последнего вооруженного человека, засевшего в доме Начальника, официальный городской дурачок начал чесаться.

До этого он наблюдал за происходящим и питался чем бог пошлет, расположившись на куче объедков перед тошниловкой «Затышок» вместе с двумя бездомными собаками. Те его не трогали. С собаками он всегда находил общий язык. Договориться с ними было гораздо проще, чем с людьми. Он выискивал съедобные куски, но не слишком набивал брюхо (пусть завтрашний день сам о себе позаботится)… Совместная работа священника и Феникса радовала глаз. Впрочем, попа юродивый не видел – тот сидел на ступенях церкви в трехстах метрах от «Затышка».