Питер Джеймс - В плену снов

Чье-то холодное дыхание коснулось ее уха, и она услышала мягкий, насмешливый шепот… Голос Слайдера. И всего одно слово.

– Аролейд.

А потом – тишина.

44

Когда они устало тащились вверх по холму к подъемной станции с лыжами на плечах, начался сильный снегопад. Они прошли мимо коровника, мимо ряда старых построек в стиле сельских домиков-шале, на каждом из которых красовалась вывеска: «ПАНСИОН ГАРНИ».

– Я считал, что ты всегда проявлял интерес к японским акциям, – сказал Ричард.

– Только к обеспеченным швейцарским франком, – ответил Андреас.

Они говорили на каком-то другом языке. Тоже на иностранном, как и языки страны, в которой они сейчас находились. Французский. Немецкий. Швейцарский диалект немецкого. Обрывки иностранных языков со всего света. Прямо перед ними, тяжело ступая широким шагом, шли двое долговязых мужчин, один во флуоресцентном желтом лыжном костюме и ярко-желтых ботинках, другой – с головы до ног в белом, только ботинки ярко-розовые. За плечами лыжи на ремешках, они громко разговаривали, хохотали во все горло. Люди как люди. Выбрались на денек покататься на лыжах. Приехали ради этого.

Приехали ради этого. Жизнь в скоростном ряду. Полеты туда-сюда. Стиль жизни.

Смерть. Лежишь себе в целлофановом мешке на разделочной плите в морге. Плывешь в пустоте. В абсолютной пустоте, где можно орать и никто тебя не услышит. Никогда.

В данный момент ее это не беспокоило, она смертельно устала, устала взбираться по холму, устала от снега, щекочущего лицо, устала жить в постоянном страхе. Ей хотелось просто спокойно посидеть. Посидеть и поспать, но только не видеть снов.

УСНУТЬ… И ВИДЕТЬ СНЫ? ВОТ И ОТВЕТ. КАКИЕ СНЫ В ТОМ СМЕРТНОМ СНЕ ПРИСНЯТСЯ, КОГДА ПОКРОВ ЗЕМНОГО ЧУВСТВА СНЯТ?[23]

А продолжаешь ли видеть сны после того, как умрешь? в Пустоте?

– Сегодня ты с утра спокойна, таракашка, – сказал Ричард.

Она поморгала, стряхивая с ресниц снег, и потащилась дальше, ничего не говоря, опять зацепившись взглядом за зеленые лыжные рукавицы Андреаса с плотными мягкими прокладками.

ДУМАЮ, ЭТО ВОЗМОЖНО, ЧТО ОН – ЭТО КТО-ТО В НАСТОЯЩЕМ, СЕЙЧАС, КТО ДОСАЖДАЕТ ВАМ, ТРЕВОЖИТ ВАС… КТО-ТО, КОГО АССОЦИИРУЕТЕ С ЭТИМ СЛАЙДЕРОМ.

Он – просто обыкновенный банкир, только и всего. Банкир с изуродованной рукой. Да, сухой, да, надменный, так большинство банкиров такие же. Так чего ты его боишься, что он тебе сделает? Слопает тебя, превратит в лягушку? Набросится на тебя, когда Ричард не смотрит, изнасилует, а потом перережет тебе горло? Только потому, что ты вообразила, будто видела его на катере? Он же оказал вам обоим услугу, так что будь уж любезна с ним.

Они пересекли деревянный мостик над речкой, а потом вскарабкались вверх по крутым ступенькам и встали в длинную очередь к подъемнику на лыжную станцию. Стоя позади Андреаса и Ричарда, она медленно продвигалась вместе с очередью, окруженная запахами чеснока, лосьона для загара, гигиенической губной помады и духов.

– «Сони», – настаивал Ричард. – Их семилетние облигации – это в данный момент самое выгодное. Они повышаются в пять раз и четыре процента страховой премии.

– Я предпочитаю «Фуджитсу», – сказал Андреас.

Она вслушивалась в работу механизма, жужжание моторов, приводящих в движение этот мощный трос, по которому со скрежетом скользили шестиместные вагончики. Вагончики останавливались, слышались глухие металлические удары открывающихся дверей, лыжники шумно заталкивали свои лыжи в стойки, а потом карабкались внутрь, и двери со стуком закрывались. Крошечные кабинки, похожие на яйца, скользили вниз по тросу, с жутким ревом набирая скорость, пролетая между опорами подъемника. Неожиданно она испугалась и этих вагончиков, и нависающей горы, ей захотелось вернуться обратно в гостиницу. Вдруг Сэм почувствовала удар в поясницу, она резко развернулась.

– Извините.

Какая-то женщина с виноватой улыбкой наклонилась вперед, пытаясь пропихнуть свои лыжи, слегка пьяненькая, небрежно одетая, с двумя маленькими девочками в одинаковых розовых лыжных костюмах.

Внезапно ее лыжи заскользили вверх из рук. Она обернулась и увидела Андреаса, пристраивающего ее лыжи в стойку у задней стенки вагончика. Он взял ее за руку и подтолкнул внутрь.

Она огляделась.

– Ричард? А где Ричард?

– Он едет впереди.

Внутри вагончика четыре мальчика-японца наблюдали за ними, широко раскрыв глаза. Вдруг кто-то снаружи очень строгим тоном выдал пулеметную очередь японских слов, и мальчики стремглав выскочили вон, за секунду до того, как закрылась дверь.

Вагончик набирал скорость, и, чтобы не потерять равновесие, ей пришлось сесть на пластиковую скамеечку. Андреас сел напротив нее, придерживая свои лыжные палки старательно согнутыми пальцами. Вагончики, подвешенные на тросе, сильно покачиваясь, заскользили вверх.

Сэм выглянула из окна. Мерзкий ублюдок. Вырядился в зеленый, ультрасовременный лыжный костюм для скоростных гонок, защитные очки картинно приподняты на лоб.

Снегопад усилился. Ветер бесновался, видимость становилась все хуже, казалось, что непогода кольцом сжимается вокруг них. Вагончик вибрировал, и она с беспокойством огляделась вокруг, прислушиваясь, как дребезжит трос и снег стучит в окна. Она поймала на себе взгляд Андреаса. Он внимательно следил за ней и чему-то криво улыбался.

– Погода не слишком-то хорошая, – сказал он, а глаза его по-прежнему смотрели въедливо, пронизывая ее насквозь.

– Да уж, не слишком приятный денек, – ответила Сэм и отвернулась. Потом спросила: – Вы не ходите под парусом, Андреас? Женевское озеро – великолепное место для парусного спорта… и для моторных катеров.

Она пристально посмотрела на него. Он помолчал, а через секунду-другую сказал:

– Я слишком много работаю. Лыжи – мое единственное развлечение.

– Если бы я жила в Монтре, я бы все время каталась по озеру. В холодный воскресный день очень приятно с шумом промчаться по воде, вы не считаете?

– Я не знаю. – Он отвернулся к окну, словно ему наскучил этот разговор.

– Это ведь Рэтти в «Ветре в ивах» сказала: «Не существует ничего, решительно ничего и вполовину настолько стоящего, как обыкновенное катание на лодках», да? Ну, «Ветер в ивах». Вы не читали «Ветер в ивах»?

– Нет, кажется, не читал.

Сэм не отрывала взгляда от его лица, пытаясь понять его реакцию на свои слова, углядеть признаки смущения в том, как он держится. Он изменил позу, повернул голову, совсем чуть-чуть.

– Когда мы поднимемся выше, будет получше, – произнес он. – Вон за тем облаком.