С. Сомтоу - Суета сует. Бегство из Вампирского Узла

Пусть меня похоронят в родной земле,

В земле, где лежит моя мать,

Я хочу упокоиться в древних холмах,

Где с отцом мы смотрели на звезды.

Когда он слышал эту песню в последний раз? Кто ее пел? Может быть, светловолосый центурион, которого он слушал, стоя у шатра императора Диоклетиана? Сердце мальчика-вампира болело. Оно томилось по родной земле. И снова – эта тесная камера в тюрьме турецкого султана... и он вместе со всеми поет эту древнюю песню, даже не позаботившись о том, чтобы сменить обличье грызуна на человеческий облик.

Но один человек все-таки видел его, совсем молоденький мальчик, – и он вовсе не выглядел удивленным. Он тихонько позвал:

– Раду, Раду. Ты всегда пел лучше, чем я.

Слова человека словно окутали собой вампира. Он был должен ответить на зов, как всегда. Он – всего лишь зеркало для мира людей. Он не может иначе.

– Но зато в твоей песне звучит подлинная печаль.

– Ты пришел, чтобы дразнить меня?

– Нет, я даже не знаю тебя. Я не знаю, что это за место.

– Ты – не Красавчик Раду, мой прекрасный брат. Тебя прислали специально, чтобы посмеяться надо мной?

– Я могу быть кем угодно, – сказал ему мальчик, которого теперь звали Раду, – но для этого ты должен рассказать мне больше.

– Я понимаю. Позволь мне дотронуться до тебя. – Мальчик ощутил, как костлявая рука прикоснулась к его щеке. Пальцы ощупали его уши, его волосы, его нос. И вот что странно: человек, который к нему прикасался – он не отдернул руку, как это обычно бывает, когда к нему прикасаются смертные, обжигаясь о холод бессмертной плоти. – Нет, – сказал наконец ребенок, закованный в цепи, – ты не мой брат. Но ты так похож на него... до жути.

– Ты понял это даже в полной темноте?

– Я здесь уже несколько месяцев. Хотя, знаешь, я не должен был оказаться здесь, в этой темнице... Я князь – пленник королевских кровей. Меня бросили в эту темницу из-за моей непреклонности. Этот город называется Гелиболу. Он стоит на полоске суши, выдающейся далеко в море. Если прислушаться, можно услышать плеск волн.

Раду слышал, как волны бьются о песок и прибрежные камни, он слышал рев ветра, доносившегося с Эгейского моря, он слышал крики чаек. Но человек вряд ли сможет услышать все эти звуки – тем более через толстые стены темницы. Может быть, это всего лишь шум крови, ревущий в его ушах... который он принимает за шум моря.

– Buna seara. Меня зовут Влад, – прошептал мальчик. – Мне четырнадцать лет. Если хочешь, можешь звать меня Дракулой.

– Маленький дракон.

Не слишком ли громкое имя для такого юного создания?

– А ты хорошо говоришь по-румынски. Ты из Валлахии?

– Нет, – сказал Раду, но лишь потому, что просто не знал, где находится эта Валлахия. – Я просто слышал, как ты говоришь, и твой язык не сильно отличается от того, на каком говорю я.

– Я думаю, ты из Валлахии. Я думаю, ты – один из детей, что родились в темные времена. Нас называют еще детьми ночи. Воистину темные времена наступили на моей родине. Может быть, ты знаешь мою землю как Дакию.

– Может быть.

Мальчик не помнил практически ничего из своей прошлой жизни. До того, как он стал вампиром... он был самым обычным ребенком, у него были мама и папа... а потом их, наверное, убили, а его самого продали в рабство, и так он попал в услужение к Сивилле Куманской... но где он родился? Как называлась его страна? Может быть, этот Дракула прав... и они с ним действительно одной крови? Это странное сходство... даже через четырнадцать веков... может быть, юный князь не ошибся, признав в нем своего брата?

Где-то капала вода. И каждая капля – свой собственный мир. Каждая заключала в себе крик боли кого-то из детей ночи, и каждый из них молил о крови.

– Ты уверен... что я не придумал тебя? Иногда, Раду, я чувствую жар, лихорадочный жар, и тогда мой мозг тонет в огне и боли, и мне видятся страшные вещи; меня посещают видения; муки ада. Мой брат, Раду, болен, и он сделает для них все, что они пожелают; именно поэтому я здесь – в темнице, а он лежит там, на надушенных простынях, предаваясь греховным утехам с одним из турецких аристократов. Я предпочитаю тьму. Я люблю тьму, правда. Я не против этих видений. Даже ад может быть прекрасен. Ты станешь мне другом? Иногда мне бывает нужно с кем-нибудь поговорить. Да, я могу разговаривать с духами, но ты, кажется, настоящий.

– Я – настоящий, но я тоже дух.

– Если ты и вправду дух, значит, ты можешь проходить сквозь стены и скользить незамеченным среди людей?

– Да, могу.

Мысли Дракулы были где-то далеко-далеко. Наверно, поэтому его и не тяготила тьма, окутавшая все вокруг. Может быть, он сумасшедший? – подумал вампир, который только что покинул другого безумца, Жиля де Рэ, сожженного на костре.

– Меня вообще не выпускают из камеры. Даже посрать. Мне приходится испражняться в самом дальнем углу, куда только дотягивается моя цепь... они бросили мне охапку сена, чтобы было чем вытирать задницу... видишь, что мне приходится выносить. Ты можешь хоть что-нибудь для меня сделать? Можешь перелететь во дворец и посмотреть, что там с моим братом? Мне представляется самое худшее, я всегда звал его слабаком, а теперь я боюсь за него.

– Да, – сказал мальчик-вампир, – я могу.

И растворился во мраке.

Он сбежал из одной темницы – и сразу попал в другую, в другой стране, в другом времени. Но если замок Синей Бороды нес на себе явственный отпечаток сумасшествия – душевной болезни, душевной боли, – то это место было куда более тривиальным, и пытки здесь были не столь изысканными. Его губы уперлись в холодный стальной засов. Он уже не был ветром, дуновением, легким вздохом. Если бы он был человеком, его бы точно стошнило от этой густой, мерзкой вони свернувшейся крови и экскрементов. К стенам камер были прикованы люди – женщины и мужчины, – тощие, искалеченные создания с пустыми глазами, в которых не осталось ни искры чувства. Кровь разбудила голод, но, похоже, от всех этих ужасов у него напрочь пропал аппетит... Он пронесся по камерам... нет, не ветром... тяжелым колыханием воздуха... крысой, пиявкой, клещом, блохой... темница буквально кишела живностью... и все они были такими же, как и он, – кровопийцами; отличие было лишь в том, кто сколько мог выпить... Вода стекала по стенам... грязная вода, наполовину – морская, наполовину – из канализации.

Темнота постепенно рассеивалась. Темница состояла из нескольких этажей, и Дракула был заточен на самом нижнем, ниже уровня моря. Запах пота, мочи и кала смешался с ароматом розового масла и цибетина, редчайшими и дорогими духами. Он доносился с самого верхнего этажа с решеткой вместо крыши, сквозь которую внутрь проникал свежий воздух... Мальчик-вампир растворился в этом прозрачном воздухе; он плавал в нем, взмывал ввысь; а когда он нырнул в темноту дымохода, он словно попал в другой мир.