Сергей Алексеев - Кольцо «Принцессы»

Ужнин прошел Афган, по горло навоевался и стал от этого не мягче, не добрее, а, напротив, еще жестче по той причине, что преодолел главный барьер воина – перестал бояться смерти… В нем угадывался большой военачальник еще и потому, что он умел строить отношения, а не отдавать их на волю стихии. Он относился к суровым командирам, не терпящим панибратства или даже семейной, товарищеской (не говоря о дружеской) взаимосвязи с подчиненными, и потому был одинок в Пикулино. По крайней мере, было известно, что он не пьет водку ни со своими заместителями, ни с начальником штаба даже по праздникам и проводит их, в том числе и день рождения, с женой, сыном и родственниками, если те приезжали из деревни.

Но когда выезжал в округ, где у него были друзья, расслаблялся, позволял себе вольности, и лишь на это можно было списать его жизнерадостный, непривычно возбужденный вид, когда Ужнин ввалился к Шабанову в палату.

– Ну, здорово, майор! – сказал от порога. – Лежишь тут, загораешь? Ну правильно, а кому сейчас легко?.. Тебе звание восстановили, слыхал? Так что возвращай старые погоны… Но это не все! Знаешь, зачем я прилетел в округ? За это дело надо бы даже выпить… Представление на тебя привез. Откровенно сказать, не наша инициатива, Росвооружение подшевелилось… Затребовали из Главного штаба представление к Герою России. Ты понял, да?

– Несколько дней назад маркитант меня посадить грозился, – сказал Шабанов. – А сейчас в Герои?

– Времена быстро меняются, Герман Петрович! Они же нос по ветру держат. Сначала им было выгодно спрятать свои грехи и тебя. Теперь, наоборот, дать Героя, и все спишется… Рынок. Конъюнктура! Нам в этом никогда не разобраться… Ну, Героя тебе однозначно не дадут, но Орден мужества – сто процентов.

– Интересная информация, – задумчиво проговорил Герман. – Даже не знаю, как к ней относиться…

– И это не все! – рассмеялся Ужнин. – Пошла полоса везения!.. Знаешь, я в последний момент вдруг подумал, а почему бы не попробовать еще раз? И вместе с представлением подсунуть еще одну бумагу?.. Подсунул, а командующий подмахнул. Так что ты теперь мой начальник штаба!

– Действительно, везуха поперла…

– По жизни всегда так и получается, – согласился полковник. – Но ты особенно не радуйся, будешь у меня летающим начальником. Маркитанты раскручиваются, восемь машин пригнали в Пикулино, надо разгонять теперь по всей Юго-Восточной Азии. Не пацанов же посылать с сотней часов налета…

– Да я ведь МИГаря уронил, товарищ полковник…

– И хрен с ним, сказали маркитанты. Вот если бы не уронил, и, не дай бог, стало известно, кому эти МИГари с «принцессами» продали, тут бы нас опустили ниже некуда. Это ведь только сейчас стало известно, какая охота идет! Особый отдел не дорабатывает. И не только наш, но и в центре мух ловят. Отследили же эти машины… Но ты посмотри, какое изделие! К нам сейчас поступает два новеньких тридцать первых МИГа с «принцессами», один будет командирский. Главный конструктор, кажется, наконец-то убедился, какое детище родилось у него в НПО… Кстати, наши друзья в Индии ждут товар.

– Значит, мне предстоит еще одна попытка?

– Кому еще, майор? Ну, не мальчишек же посылать!.. На сей раз погоним с тобой в паре и по другому маршруту.

Шабанов походил от окна к двери, сдерживая рвущийся наружу протест, уже превратившийся в назойливую «зубную» боль, сел рядом с полковником: вместо товарища Жукова никого не подселили, и теперь все приходящие садились на кровать.

– Почему мне никто не верит? – спросил больше самого себя.

– С чего ты взял? У командования полка и в округе к тебе доверие полное, – не согласился Ужнин. – Иначе бы не рассматривали вопрос о награждении, повышении… Сам знаешь.

– Не о том я, товарищ полковник…

– Что касается твоих приключений?.. На этот счет есть особое мнение. Ты же был на месте катастрофы, летал над всем районом… И я был, прочесали на вертушке вдоль и поперек всю территорию – нет ничего. Ни хуторов, ни горнолыжных баз, ни тем более поселков, о которых ты говоришь. Так, встречаются охотничьи зимовья, землянки… Сам видел. Но если б что-то было, все равно как-то проявлялось, оставались бы следы жизнедеятельности… Главный конструктор отбил какую-то зону, какие-то параметры показывал… Ну и что?

– Я очевидец! Я там был! И хочу, чтоб мне верили!

– Не горячись, Герман Петрович. – Ужнин похлопал его по плечу, чего вообще раньше не допускал. – Я тоже кое-что видел… Летающие шары, эллипсы и даже что-то наподобие тыквы. Ну и что?

– Но мне удалось самому полетать в этой тыкве! Ну как иначе я мог за несколько часов облететь весь земной шар? Видел торнадо в Атлантике, наш танкер…

– Стоп! Об этом больше ни слова!.. А то тут некоторые высказывают предположение, что ты косишь. Твой лечащий врач так уверен в этом!

– Ну да, у него все косят! Все здоровы – один он больной. Какой смысл мне косить, прикидываться, товарищ полковник?

Ужнин заговорил со смехом, вроде бы в шутку, но та доля правды была настолько большая, что ничем не прикрывалась.

– Смысл в твоем положении есть, они считают. Закосить – и на пенсию! По инвалидности, полученной во время выполнения служебных обязанностей. Что получается? – Он загибал пальцы. – Основная будет вполне приличная – раз, еще такую же доплату можно высудить с Росвооружения – два. И чуть поменьше – с НПО. Три! Да это две моих зарплаты!

– Кто так считает? Этот жирный боров?

– И не только…

– А он не рассказывал, как получил тортом по роже?

– Да слышал я, – уклонился командир. – Тоже мне, герой… Кино насмотрелся, что ли?.. Закосить тебе не удастся, Шабанов, на это не рассчитывай. Государство на тебя такие деньги потратило! Отрабатывать придется… Полетаешь, покомандуешь полком – а как ты думал?

– Хочу домой, – тихо проговорил он. – На берег Пожни… Там сейчас черемуха цветет…

– К сожалению, отпуска дать не могу, – заявил Ужнин. – Потом отдохнешь… А родители к тебе летят. Вызов через часть сделал, дорогу оплатил… Завтра будут здесь.

С первой же минуты, как только отец с матерью вошли в палату, Шабанов почувствовал, что их уже посвятили в суть дела, возможно, обработали соответствующим образом, потому что батя поставил тяжелые сумки на стулья, осмотрелся и сказал:

– Ничего себе, лежит тут как барин! Кругом дел по горло – он лежит, бугай колхозный! Руки-ноги есть – летать надо! А он полеживает…

– Ну не ворчи, – сказала ему матушка. – С порога и заворчал сразу… Открывай сумки, доставай гостинцы.

В последний раз Шабанов приезжал к родителям, когда еще служил в Подмосковье. Батя уже тогда судился со своими обидчиками, и все разговоры сводились к слушаньям, процессам, решениям, протестам и так далее. Он крыл юридическими терминами не хуже завзятого адвоката, на память приводил содержание десятков статей из самых разных кодексов, и взгляд его горел точно так же, как во время испытаний махолета. Он по-прежнему не умел ни хитрить, ни скрывать своих чувств, за что «попадал на деньги», «забивал стрелки», где его еще больше «обували», выступал гарантом за чьи-то кредиты, а его потом «кидали» – языком современного бизнеса он тоже оперировал с блеском. Пока матушка накрывала стол из домашних припасов, батя докладывал о своих делах.