Стивен Кинг - Дьюма-Ки

– Па… – Опять чуть не вырвалось: «Панда». – Пэм, я не могу просить тебя об этом.

– Я хочу.

– Да? Тогда ладно.

– Я сделаю макеты и по электронной почте отправлю мистеру Уайрману. Ты сможешь их просмотреть, прежде чем он начнет печатать. Он – прелесть, твой мистер Уайрман.

– Да. Точно. Вы двое действительно спелись за моей спиной.

– Спелись, не правда ли? – В голосе слышалась радость. – Ради тебя. Только ты должен кое-что сделать.

– Что?

– Ты должен позвонить девочкам, они просто с ума сходят. Особенно Илзе. Хорошо?

– Хорошо. И вот что, Пэм…

– Что, дорогой? – Я уверен, что последнее слово она произнесла автоматически, не думая, как оно будет воспринято. Хотя… пожалуй, она испытала то же самое, когда ласкательное имя прилетело к ней из Флориды, и ласки в нем с каждой милей становилось все меньше.

– Спасибо.

– Всегда рада помочь.

Мы попрощались и закончили разговор без четверти одиннадцать. В ту зиму время бежало особенно быстро вечерами, которые я проводил в «Розовой малышке» (стоя у мольберта, удивляясь, с какой скоростью блекнут на западе закатные цвета), а медленнее всего – в это утро, когда я не стал более откладывать на потом и другие телефонные звонки. Я набирал номера один за другим, будто глотал прописанные таблетки.

Взглянув на лежащую на коленях трубку радиотелефона, я пробурчал: «Черт бы тебя побрал», – и начал набирать следующий номер.

v

– Галерея «Скотто», это Элис.

Веселый голос, к которому я уже привык за последние десять дней.

– Привет, Элис. Эдгар Фримантл.

– Да, Эдгар? – Веселость сменилась осторожностью. Слышались ли нотки осторожности в ее голосе раньше? Я их игнорировал?

– Если у вас есть пара минут, я бы хотел поговорить о том, в каком порядке мы будем показывать слайды на лекции.

– Да, Эдгар, давайте поговорим. – Я буквально услышал вздох облегчения. И почувствовал себя героем. Разумеется, почувствовал и мерзавцем.

– Блокнот у вас под рукой?

– Будьте уверены.

– Хорошо. В принципе хотелось бы показывать их в хронологическом порядке…

– Но я не знаю хронологии. Я пыталась сказать вам…

– Понимаю, и сейчас хочу продиктовать вам весь список. Но, Элис, первый слайд выбьется из хронологического ряда. Начнем мы с «Роз, растущих из ракушек». Записали?

– «Розы, растущие из ракушек», записала. – Второй раз после нашей встречи я слышал в голосе Элис неподдельную радость.

– Теперь карандашные рисунки…

Мы проговорили следующие полчаса.

vi

– Oui, allo[124]?

Я молчал. Французский сбил меня с мысли. Тот факт, что трубку снял молодой мужчина, потряс еще сильнее.

– Allo, allo? – Нотки нетерпения. – Qui est a l’appareil?[125]

– М-м-м, может, я ошибся номером. – Я чувствовал себя не просто говнюком, но моноязычным американским говнюком. – Я хотел поговорить с Мелиндой Фримантл.

– D’accord[126], вы набрали правильный номер, – потом, уже не в трубку: – Мелинда! C’est ton papa, je crois, cherie[127].

Трубка со стуком куда-то легла. Перед моим мысленным взором тут же возник образ (очень четкий, очень политически некорректный и скорее всего навеянный упоминанием Пэм книжек-картинок, которые я когда-то рисовал для маленькой больной девочки): большой говорящий скунс в берете, мсье Пепе ле Пю, расхаживает по pension (если именно этим словом обозначается маленькая однокомнатная квартира в Париже) моей дочери, а над его белополосой спиной поднимаются волнистые линии свойственного ему аромата.

Потом трубку взяла Мелинда, похоже, необычайно взволнованная, чего с ней никогда не случалось.

– Папа? Папуля? У тебя все в порядке?

– Все отлично, – ответил я. – Это твой сосед по комнате? – Я шутил, но по не свойственному ей молчанию понял, что, сам того не желая, попал в десятку. – Впрочем, не важно, Линни. Я просто…

– …подтруниваешь надо мной, так? – Я не мог сказать, то ли ей весело, то ли она начинает злиться. Связь, конечно, была хорошая, но не настолько, чтобы улавливать все интонации. – Если на то пошло, да.

Подтекст сомнений не вызывал, прозвучал ясно и четко: «Собираешься закатить мне скандал?»

Но у меня и в мыслях такого не было.

– Я рад, что у тебя появился друг. У него есть берет?

К моему безмерному облегчению, Линни рассмеялась. С ней я никогда не знал наперед, какая шутка сработает: чувство юмора у нее было таким же непредсказуемым, как и вторая половина апрельского дня.

– Рик! – позвала она. – Mon papa… – дальше я не разобрал, потом услышал: – …si tu portes un beret[128]?

До меня донесся далекий мужской смех. «Ох, Эдгар, – подумал я. – Даже из-за океана ты уже ведешь их под венец, pere fou[129]».

– Папуля, у тебя все хорошо?

– Отлично. Как твоя стрептококковая инфекция?

– Думаю, я иду на поправку.

– Я только что говорил по телефону с твоей матерью. Ты получишь официальное приглашение на эту выставку. Она говорит, что ты приедешь, и я страшно волнуюсь.

– Ты волнуешься? Мама прислала мне несколько фотографий, и я жду не дождусь этой выставки. Где ты научился так рисовать?

Сегодня это был самый популярный вопрос.

– Здесь.

– Картины потрясающие. Остальные такие же хорошие?

– Приезжай, и все увидишь сама.

– Рик может приехать?

– У него есть паспорт?

– Да…

– Он даст обещание не смеяться над твоим отцом?

– К старшим он относится очень уважительно.

– Тогда, разумеется, он может приехать, при условии, что на авиарейсы проданы не все билеты, и вы согласны спать в одном номере… но, полагаю, это как раз не проблема.

Она завизжала так громко, что заболело ухо, но трубку я отдергивать не стал. Давно уже я не слышал, чтобы Линни Фримантл так реагировала на мои слова или дела.

– Спасибо, папуля… это здорово!

– Буду рад познакомиться с Риком. Может, конфискую у него берет. В конце концов, я же теперь художник.

– Я передам ему твои слова. – Ее тон переменился. – Ты уже говорил с Илзе?

– Нет, а что?

– Когда будешь говорить, не упоминай о приезде Рика, хорошо? Я скажу ей сама.