Наталья Ефремова - Последняя жертва Розы Ветров

У причала никого не было. Прибрежные скалы были пусты. Роза исчезла. Вместе с ней исчезла и боль.

Радуясь возможности свободно дышать, я повернулась к братьям и захлебнулась собственным криком.

Стив лежал на дне катера, а по его груди и животу растекалась черная жижа. Кровь толчками выходила из двух зияющих ран под ребрами.

– Ричард? – выдохнула я, бросившись к ним, но выкрик «Руль!» заставил меня вернуться и выключить мотор судна, которое швыряло на волнах, словно ореховую скорлупу.

Лишь после этого я смогла пробраться к Логанам.

– Колья… под водой… – Ричард зажимал живот брата руками, и на миг, когда он посмотрел на меня, я увидела отражение собственного ужаса в его широко раскрытых глазах.

Боль, совершенно другая, не физическая, но не менее мучительная, зародилась где-то у меня в животе и затопила все тело, поднимаясь к вискам, как кипящая в сосуде вода. Я согнулась от приступа этой безысходной боли и упала рядом со Стивом, заглядывая ему в лицо, абсолютно серое в бледном свете луны, проклюнувшейся в пелене туч и дыма.

– Стив! – прошептала я, касаясь его щеки. – Стив!

Его ресницы задрожали, поднимаясь. Он с трудом повернул голову к брату и прохрипел:

– Закрой меня… Кровь… ей не надо… видеть.

Ричард укрыл его брезентом до самой шеи.

– Стив!

Я сжала его руку и почувствовала слабое ответное пожатие холодеющих пальцев.

– Как тебе помочь?

Стив обреченно мотнул головой, закашлялся, и у него на губах немедленно выступила розовая пена.

Бросив взгляд на старшего брата, я успела заметить их безмолвный диалог. В глазах Ричарда был вопрос, а в едва уловимом движении головы Стива – ответ. Ответ, который я не могла принять, с которым просто не могла смириться.

Мой друг умирал.

– Но мы должны что-то сделать! – у меня в сознании билась одна-единственная мысль: «Я не могу его потерять! Не могу!»

– Стив!

Его губы дернулись, когда он попытался что-то сказать.

– Отпусти…

– Что? – я наклонилась к самым его губам и уловила запах крови, потусторонний, лишающий надежды, ставящий между нами еще одну непреодолимую преграду.

– Отпусти, – повторил он.

– Нет. Прошу тебя, не уходи!

Я поняла, что плачу, лишь тогда, когда Стив с усилием поднял руку и провел ею по моей щеке, вытирая слезы. Потом его веки опустились, и он замер.

– Не умирай… пожалуйста…

– Стивен, – позвал Ричард, склонившись над братом.

Я подумала, что уже все, что Стив больше не очнется, но тут его слипшиеся ресницы вновь дрогнули, и он открыл глаза, затуманенные болью. Казалось, он уже не понимает, что происходит и кто к нему обращается.

– Стив, мы можем хоть что-нибудь сделать?

Стив, бледный и неподвижный, смотрел на меня. Я увидела ямочки на его щеках, такие знакомые, такие особенные.

Он еще пытался улыбаться!

– Стивен!

Он вздохнул, и красной пены на его губах стало намного больше. Попытался что-то сказать, но тут же зашелся в приступе кашля. Изо рта у него хлынула кровь, он давился ею и кашлял, жадно хватая воздух.

– Ты был прав. Прости, я не… не верил тебе, – прохрипел он брату последним отчаянным усилием, и его рука упала на брезент.

Вдруг Ричард проговорил:

– Стивен, скажи ей.

Я непонимающе посмотрела на него, а он требовательно повторил:

– Если можешь, скажи.

Ямочки возле окровавленных губ обозначились сильнее, но Стив даже не сделал попытку что-то произнести.

– Прошу тебя!

Ричард умоляюще смотрел на брата, понимая, что ни сказать, ни сделать что-то тот уже не сможет. А Стив просто смотрел и смотрел на меня, пока его глаза не закрылись и голова не откинулась. По его телу пробежала судорога, и я испугалась:

– Ричард, неужели он…

– Я не могу ему помочь, – глухо отозвался Ричард, роняя голову.

Он резко втянул воздух, будто задыхался.

Каким-то шестым чувством я ощущала, что Стив уходит, но мой разум сопротивлялся этому, и я пыталась задержать его, вцепившись в его руку, но уже не чувствуя ответного пожатия.

– Ричард? – я в панике подалась вперед и схватила Ричарда за искалеченное плечо, не осознавая, что причиняю ему боль, а он закрыл лицо ладонью, и до меня донесся его тяжелый, надрывный стон.

Как только эти страшные звуки достигли моего слуха, я поняла, что это – конец…

Уткнувшись Стиву в грудь, мало заботясь о том, что его кровь коснется меня, пропитает мою одежду и – что еще хуже – мое сознание, я в нелепой надежде силилась услышать стук его молодого сильного сердца, которое было моим, всецело моим. И слышала только тишину…

А после я держала руку Стива и, глотая слезы, смотрела, как тонет во мраке пылающий остров. Как в адском пламени, словно спички, вспыхивают и корчатся деревья, как падают в воду обломки камней.

Клубы дыма поднимались над скалами, где их подхватывал и уносил ветер. Остров агонизировал. Получив свою последнюю жертву, Роза Ветров уходила в преисподнюю.

«Где ей самое место, попомните мои слова, мисс…»

У меня не было сил что-то говорить, и я бездумно смотрела сквозь слезы на тьму небесную и морскую, сошедшуюся в одной огненной точке в погребальный костер всей моей прошлой жизни.

Словно в мутном сне, оцепенев от полного опустошения, чудовищной усталости и невыносимого горя, я смотрела, как пылает остров, и не верила, что эта чудовищная ночь наконец-то заканчивается. Мне казалось, что за это время я состарилась на целую жизнь.

Когда остров исчез из вида, я почувствовала, как Ричард обнял меня и привлек к себе здоровой рукой.

– Она останется здесь.

– Что?

– Роза Логан останется здесь, – тихо повторил Ричард, неотрывно глядя на удаляющееся красноватое свечение между небом и водой. – Это ее остров, ее дом, и она будет здесь всегда. Свою последнюю жертву она получила.

Тень и свет

– Вот, папа, и все новости. Не знаю, что еще тебе рассказать.

Я подняла лицо, подставив его прохладному ночному ветру. Мне нравилось дышать ветром. С недавних пор я очень ценила саму возможность просто дышать.

Для середины ноября было довольно тепло, так что я не замерзла, хотя просидела на скамейке больше часа. В небе над кладбищем разливалось сумрачное сияние, в котором все ярче проступали маковые точки звезд, путаясь в голых кронах и в легкой дымке городских облаков.

Завтра снега не будет.

Тишину парка изредка нарушал шум одинокой машины, проезжающей по шоссе, но постепенно эти звуки доносились до меня все реже: близилась полночь.

Здесь был абсолютный покой. Тень и свет.

И полное отсутствие людей.

Вот уже два месяца я приходила сюда почти каждый день. Относила свежий цветок на могилу Стива и спешила к папе. Недалеко, на соседнюю аллею, где раскинулись старые вязы. Садилась на скамейку и разговаривала с ним, как раньше, когда он был жив.