Лорел Гамильтон - Сны инкуба

Я покачала головой и подумала, что всей вампирской мощи в мире не хватит замутить мозги такой большой аудитории. Тем более после такого потрясения.

— Ты сомневаешься во мне, ma petite?

Он вдруг оказался вплотную за мной. Изящная белая рука легла мне на плечо, окружённая разливом белых кружев, и мелькнул чёрный бархатный рукав, обрамляющий эти кружева.

Я подняла руку и ощутила, что кожа его холодна, будто он не питался сегодня или же потратил колоссальное количество энергии. В бархате рукава было больше тепла, чем в его пальцах. Он был опустошён. Сколько же у него ушло энергии, чтобы мысленно говорить со мной? Или случилось ещё что-нибудь, о чем я не знаю?

Остальные охранники в чёрных рубахах тоже зашевелились — медленно, скованно, будто хорошо побитые. Примо, очевидно, ощутил их движение, потому что сказал:

— Даже слепой я от них смогу отбиться.

Он встал в стойку, приподнявшись на носки. От этого движения должно было стать неимоверно больно, но он даже не поморщился. Одной окровавленной рукой он опёрся об пол, другую поднял, будто стараясь ощутить движение. Слишком этот жест отдавал боевыми искусствами, чтобы отнестись к нему без внимания. Здоровенный мужик, вампир, почти нечувствительный к боли, сумасшедший, да ещё обученный боевым искусствам. Я так не играю.

Натэниел подошёл ко мне, держа в руках мой пистолет. Он протянул мне оружие, не говоря ни слова, точно как я его учила: рукоятью вперёд, пальцы подальше от спуска.

Я улыбнулась ему половиной той улыбки, что он заслужил, потому что не сводила глаз с окровавленного великана. Перед тем, как сунуть пистолет в кобуру, я сняла его с предохранителя. Что-то мне подсказывало, что когда Примо на нас бросится, терять долю секунды на этот щелчок будет излишней роскошью, которую я не смогу себе позволить.

Но он не бросился. Нет, он придумал кое-что поинтереснее. От такой сильной соединенности с Жан-Клодом я ощутила себя в большей безопасности, а ощущение безопасности — само по себе нечто вроде самонадеянности. Эта самонадеянность заставила меня забыть, что по-настоящему старый вампир может тебя ранить не только физически. Самонадеянность Жан-Клода заставила меня об этом забыть.

Примо не шевельнул и мышцей, но бросил в нас силу, метнул собственную ярость, как ведро расплавленной злости. Защищаться не было времени. Ни на что не было времени, кроме как принять её. Жан-Клод попытался пропустить эту волну над собой, но я почувствовала, как она ищет путь внутрь него. Мастер Города, полностью подчинившийся ярости — это было бы очень нехорошо. Но я в ярости разбираюсь, и я — не Мастер Города.

Я приняла эту злость — не стала пропускать её над собой, а впивала, глотала, купалась в ней. Я завернулась в эту ярость как в огненное манто, открыла ей те пространства своей души, которые держу от всех закрытыми. Я дала ярости Примо встретиться с кипящей лавой моей собственной ярости. Бездонные, бескрайние моря моей ярости приняли его ярость, пожрали её. Я питалась его гневом и давала ему это почувствовать.

И я рассмеялась, и смеялась, стоя перед ним и горя двойным пламенем моей ярости и его. Смеялась, ощущая, как волна его ярости спадает и начинает откатываться. Смеялась, пока смешивалась его ярость и моя. Во мне её бездны, так что значит для меня ещё пара вёдер?

Он смотрел на меня незрячими глазами, потом сделал половину того, что я ожидала. Он двинулся вперёд, но не в безумном порыве. Быстрота его была потрясающей, а я повидала быстрые движения на своём веку. Он был слеп, и потому хватал наудачу, и схватил он Натэниела. Натэниела, который стоял рядом с нами. Не знаю, было это намеренно или Примо промахнулся. Ухватив Натэниела за запястье, он дёрнул его на себя, но Натэниел упёрся и устоял.

Внезапно задвигались мы все. Движение охранников я заметила, но они опаздывали. Пистолет я уже почти выхватила из кобуры, но Примо бросился вперёд сразу, как ощутил сопротивление Натэниела. Я была ближе всех, и двигалась быстрее, чем сама ожидала — я не привыкла быть быстрее обычного человека. Тянулась я к руке Натэниела, но оказалась слишком близко к лицу вампира.

Примо всадил клыки мне в запястье, и я знала, что отдёргивать руку в таких случаях не надо — я бы только разорвала её. Выхватив пистолет, я заорала. И орала, пока он пил мою кровь. Орала, приставив пистолет к его голове.

Палец уже начал нажимать на спуск, когда разум Примо ударил в меня. Не ярость его на этот раз, а память. Римская армия, убийство, за которое его осудили. Арена, где он мог убивать, теша своё сердце, где можно было спускать с цепи свою ярость, питать её. Смерть, смерть и ещё раз смерть. И каждая насыщала его так, как ничто иное не могло насытить.

Тёмная ночь, и знатная дама потребовала, чтобы он явился в её постель, не смывая кровь и пот победы. Он пришёл, и действительность превзошла самые смелые его мечты. Она предложила ему свободу и новый способ питать свою ярость. Новый способ убивать. Он не знал её настоящего имени, она сказала только:

— Я — Дракон, и ты будешь служить мне.

Он стал служить.

Воспоминания резко прервались. Я пошатнулась и долгий миг заставляла себя не нажать на спуск. Целый миг, чтобы поднять ствол вверх и вспомнить, как дышать, как двигаться.

Примо ещё прижимался ртом к моей руке, но теперь раны его заживали на ходу, а глаза видели. Знанием Жан-Клода я знала, что Примо может залечить на себе почти любые раны малой дозой особой крови. Он искал ликантропа, и потому напал на Натэниела, но моя кровь тоже сработала. Теперь я понимала, зачем он нужен Жан-Клоду. Потрясающей мощи солдат, если уметь держать его в руках.

Спокойствие у меня в разуме принадлежало не мне.

Примо выпустил мою руку, глаза его закатились от ужаса.

— Кто ты?

— Да, Примо, кто я? — Я потянулась к нему раненой им рукой. Хотела потрогать его лицо, но он сжался, будто ожидая удара. — Скажи-ка, Примо, кто я?

Огромное тело припало передо мной к полу в позе подчинения. Он унижался передо мной, и я вспомнила, как много лет назад он так же принижал себя перед той, кто его создала.

— Мастер, — прошептал он, будто чужая сила исторгла у него это слово. Ненавистна ему была мысль, что никогда он не будет сам себе мастером. С тех пор, как он принял от неё тот кровавый поцелуй, он думал, что когда-нибудь править станет он, и теперь знал, что ошибся. — Ты — мой мастер.

В тот момент, когда он отведал моей крови, между нами возникла связь, не имеющая ничего общего с сексом, любовью или дружбой. Это было владение, столь полное, как ни одно другое. Примо просто принадлежал мне — нет, нам.

Метки между мною и Жан-Клодом были открыты полностью, когда Примо на меня напал. Когда он стал пить мою кровь, он не просто узнал её вкус. Кровь от крови моей — больше, чем красивая фраза. Это на самом деле. И я поняла, что при открытых метках принести обет на крови одному из нас — значит принести его двоим. Я могу повелевать мёртвыми, а Жан-Клод обладает властью над любым вампиром, что принёс ему обет на крови, или любым, которого он создал. Примо был сокрушён двойным ударом, поскольку в тот момент моя кровь была кровью Жан-Клода, а его кровь — моей. Мелькнула мысль, что это может значить для не желающего участвовать Ричарда, но эта мысль тут же пропала. Хватает своих проблем, чтобы ещё в проблемах Ричарда копаться.