Принцесса Намонаки - Мария Николаевна Сакрытина
А еще он снова превратился в Ли и рассказал, что променял меня на Мэйлин.
Я поверила.
Конечно, поверила, это же как с Ванъяном. Мэйлин важна для Ли, наставница она или что-то большее – это я еще в лагере кочевников поняла. Он снова воспользовался мной, чтобы спасти дорогого для него человека. Меня это почти не удивило.
– А как же ребенок? – спросила я Рен. – Как же будущий император?
Тануки пожал плечами и сказал: родит Мэйлин, никуда не денется, уже ведь беременна. А потом Ли заберет ее – и пусть валят на все четыре стороны.
«Он любит ее больше тебя, дорогуша», – пролаял тануки в конце.
Да, кивнула я. Больше.
(снова этим же вечером, после ухода Рен)
Я пыталась заснуть, когда заметила, что в темноте за мной кто-то наблюдает. Тогда я приказала Рен не валять дурака и выходить. Есть у него что-то еще, что он хочет мне сказать? Пусть говорит, я слушаю.
Но на свет вышел вовсе не Рен, а мальчик-кирин. Он был очень бледен, закрывал рукавом нос, смотрел с жалостью и говорил хрипло, сдавленно. Ему явно больше всего на свете хотелось оказаться подальше отсюда.
Он сделал мне предложение:
– Я помогу тебе спасти твою жизнь, дам тебе силу, несчастная девочка, но воспользоваться ею ты сможешь только раз.
Я хмыкнула и поинтересовалась: что взамен? Пока что его дар снимать чужие заклинания не очень-то пригодился. Впрочем, согласна: сама виновата.
Кирин прямо взглянул на меня и сказал, что справедливо будет, если я отдам взамен жизнь дорогого мне человека.
Торговаться с кирином глупо, но я уточнила, как будет действовать эта сила. Что я куплю столь страшной ценой?
Кирин объяснил, а потом спросил:
– Есть у тебя кто-то, чью жизнь ты можешь отдать?
Я подумала о Ли.
Кирин отнял рукав от носа и болезненно улыбнулся.
Рен, теперь я знаю, как убью тебя. Ты, наверное, в курсе, что под землей Дайкоку спят драконы? Я теперь это тоже знаю и уже ничему не удивляюсь. Они защищают империю и спалят к чертовой матери любого, кто на нее покусится.
Они давно спят, а я могу их разбудить. Что останется от маленького тануки, когда проснутся драконы? Подумай об этом, Рен.
Я залью эту записку чернилами, а потом порву на мелкие кусочки.
Но даже если ты ее прочтешь…
Готовься.
Принцесса Намонаки
(А знаешь, Рен, читай, так даже интереснее. Никаких чернил, и ничего я рвать не буду. Мы продолжим эту игру. И я знаю теперь, как в ней победить.)
Свиток двадцать первый
Я сбилась со счета
Этот дневник мне больше не понадобится. Теперь его некому читать, но я привыкла все доводить до конца, и пусть эта запись окажется последней, я ее закончу.
Сейчас глубокая ночь, за окнами сладко поет соловей. Воздух тоже сладкий, наверное, из-за пионов: некоторые поздние сорта еще доцветают. Да, наверняка из-за них, ведь глицинии, лотосы и гибискусы, недавно распустившиеся в дворцовом саду, почти не пахнут. Я приказала не опускать бамбуковые шторы и дышу полной грудью.
На веранде никого – я всех прогнала. Слышно, как за раздвижными дверьми тихонько шепчутся слуги и как неподалеку, в галерее, поскрипывает под сапогами часового пол.
Все-таки жизнь прекрасна. Этот удивительный покой, который я чувствую впервые с тех пор, как проснулась в теле принца. Лучшее, что случилось со мной в этом сумасшедшем мире.
Кроме улыбки Ли.
В столицу Дайкоку мы въехали на следующий день в полдень. Мы почему-то торопились, впрочем, меня это даже устраивало. Я вздохнула свободнее, когда нас без проволочек и так любимой местными бюрократии сразу провели знакомым путем в зал, где ныне покойный император не так давно собирал своих министров. Помещение с тех пор осталось почти неизменным: длинная вытянутая комната, в одном конце которой распахнуты двери, в другом возвышался трон, а все вокруг – стены и даже потолок – украшали драконы. Теперь я понимала почему.
Однако кое-что изменилось. Покойный император не был грузным мужчиной, но на троне умудрялся не теряться, а вот королева Лянь была женщиной миниатюрной, и трон ей совершенно не шел. Королева напоминала фарфоровую куклу в роскошных одеждах, оставленную кем-то из детей посидеть на взрослом диване. Я смотрела на нее и с удивлением понимала, что больше не злюсь. Даже сочувствовала: несчастная женщина любила своего сына и мечтала снова его обнять, а вместо этого ей подсунули бракованную копию.
Когда меня ввели в зал, я бросила взгляд на королеву Лянь, а затем на Рен, застывшую у трона с угодливой улыбкой на лице. Судя по одежде, тануки изображал придворную даму, и мне стало интересно, зачем теперь этот маскарад. На министров, собравшихся новым составом, я посмотрела лишь вскользь, потому что из всех, кто находился в этом зале, меня волновал только один человек.
Ли тоже стоял неподалеку от трона и был одет в форму дворцовой стражи. Я невольно вспомнила, как увидела его в первый раз в похожей ситуации. Не очень-то многое с тех пор изменилось. Я по-прежнему его любила. Не имело значения, сколько раз он меня предаст, сколько боли мне причинит, – я его любила. Я не желала этой любви, но иначе не могла.
Словно почувствовав мой взгляд, Ли поднял голову и посмотрел на меня в упор. Я вздрогнула, а Ли улыбнулся. Не так широко, как Рен, и совсем без издевки, словно извиняясь: «Прости, госпожа, но ты же все понимаешь».
Да, конечно, я понимала. Я любила его, но разве он был обязан отвечать мне взаимностью? Нет. Ли знал, чего хочет, и не гнушался использовать меня, чтобы этого добиться. Что ж, я и сама такая. В этом жестоком мире по-другому никак.
Поэтому тоже ему улыбнулась. На моей шее висел невидимый хрустальный флакончик с ядом, и я знала: когда все закончится, я подмешаю его в чай Ли и наш уговор с кирином будет выполнен.
Ли, милый, ты ведь тоже все понимаешь, не так ли? Ты уже не раз преподал мне урок, а я не настолько глупа, чтобы не учиться на собственных ошибках.
Он еле заметно кивнул мне, словно соглашаясь, и поднял голову, а его взгляд застыл, как и у остальных стражников. Я посмотрела на королеву. Та скривила подкрашенные алым губы и хлопнула в ладоши. Зал замер.
Началось.
Нас бросили на колени
