Академия теневых заклинаний - К. Ф. Брин
Я с силой толкнула двойные двери особняка, отчего створки, распахнувшись, ударили о стену, напугав нескольких ребят. Те подскочили и вскинули руки с волшебными палочками, защищаясь. Но я, не обращая на них внимания, молча поднялась по лестнице и направилась к себе.
Когда я вошла в комнату, Пит и Уолли вздрогнули от неожиданности: он сидел на своей кровати, а она стояла, прислонившись к стене. Девушка склонила голову набок, и ее темно-каштановые волосы рассыпались по плечу.
– А где остальные? Ты что-нибудь узнала?
Запыхавшаяся после подъема по лестнице, я прошла мимо нее и скрылась в ванной.
– Ну ладно, раз надо, значит, надо, – проговорила Уолли. – Между прочим, вероятность поражения почек и толстой кишки увеличивается на полтора процента с каждым разом, когда ты терпишь.
– Фу, гадость, – буркнул Пит.
Их слова слились в гул, как только я склонилась над раковиной и плеснула водой в лицо. Из-за истории с Кольтом меня мучили угрызения совести. У него не было ни одного шанса против кулака Рори – не знаю, кто бы вообще мог остаться на ногах после такого сокрушительного удара. Но при мыслях о странном волнении, возникшем, когда я находилась рядом с Рори, мое сердце учащенно забилось. Я была готова броситься в неприятности. Или подвергнуть себя опасности и снова искать способ, как спастись.
Была готова вернуться к тому, на чем мы остановились.
Но мы больше были не на ферме. На кону в этой игре стоял вопрос жизни и смерти. А значит, мне надо контролировать себя, каким бы приятным ощущение опасности ни было.
Сполоснув лицо еще несколько раз, я вышла из ванной.
– Вы двое, я скоро вернусь. Хочу взять себе чего-нибудь поесть, – бросила я через плечо, – а потом расскажете мне все, что узнали.
В ответ Уолли отдала мне честь, а Пит кивнул, после чего я вышла за дверь. В столовой, даже не глядя, я заполнила едой два контейнера – мне ужасно хотелось есть, а потому требовалось как следует заправиться.
Когда вернулась в комнату, Уолли с Питом рассказали мне все, что им удалось выяснить о пропавшем оборотне-змее.
– Лиза рассказала друзьям, что кто-то из вышестоящих предложил ей пропустить остальные этапы испытаний, потому что она отлично справляется, – сказала Уолли и покосилась на Пита.
Я сунула в рот картофельную дольку в сливочном сыре, с кусочками бекона и шнитт-лука.
– Дайте угадаю. – Проглотив картофель, я впилась зубами в жареную говядину. – На самом деле это не так.
Пит покачал головой.
– Ее друзьям было неловко это говорить, но в стае, по их словам, она занимала в лучшем случае место середнячка. Даже отдаленно не была альфой. Поэтому они не удивились, когда она охотно согласилась на предложение. По их мнению, для нее это была единственная возможность.
Через некоторое время в комнату вошли Итан и Орин: парни бросали друг на друга враждебные взгляды. Или, точнее сказать, выставляли волшебные палочки и клыки.
Итан с гордо выпяченной грудью сообщил:
– Мы раздобыли полезные сведения. Те, с кем нам удалось поговорить, считают…
– Что его собирались продвинуть в испытаниях? – договорила я, насаживая на вилку картофельную дольку, на этот раз в соусе с кусочками сыра. Что ни говори, а еда здесь была отменной.
Итан нахмурился. Тогда мы поделились с ним и Орином нашими находками.
– А где Кольт? – Итан огляделся по сторонам, будто его друг мог прятаться под одной из кроватей.
– Пошел по своим делам, – пробормотала я. Когда обе тарелки опустели, на меня напала сонливость, какая бывает после вкусной еды. – Орин, не хочешь сегодня вечером пробраться вместе со мной в кабинет директора и украсть с ее стола бумаги? Мы могли бы сделать это в полночь. – Я зевнула и упала на кровать. Еще не было и полудня, а я уже чувствовала себя обессилевшей, мозг и тело отключались. – Разбуди меня, когда придет время.
Не знаю, ответил ли он мне. Как только моя голова коснулась подушки, я провалилась в темноту. Однако мой сон не был безмятежным.
Все мои сны представляли нечто бессвязное и пронизанное паникой. В одном меня преследовали тени. Как только я обернулась к ним и приготовилась отбиваться, они поглотили меня: руки и ноги онемели, тело опустилось на землю. Беспомощность. Я чувствовала себя беспомощной и ненавидела это состояние.
Щелк.
Я стояла возле нашего старого дома на ферме и смотрела, как он горит. Повсюду меня окружали тела мертвых зверей, которые лежали, сплетясь конечностями, и наполняющий легкие запах смерти сдавливал дыхание сильнее, чем дым и гарь. Я ухаживала за этими животными, защищала их. И не справилась. Внезапно на меня обрушились волны огня, я даже не успела отвернуться. Я вскинула руки…
Щелк.
С края обрыва, выше бегущей за спиной реки до меня доносились крики Сэм:
– Уайлд! Помоги мне!
Ее голос разрывал мне сердце, вынуждал действовать, хотя я не могла добраться до нее. Я бросалась на отвесную каменную стену, скребла ее пальцами и соскальзывала.
– Я иду!
В следующую секунду скала, будто глина, рассыпалась на куски. Воздух огласился криками сестры: наполненные паникой и болью, они становились все пронзительнее, а я ничего не могла сделать, не могла ее спасти…
Щелк.
Окутанная тьмой фигура стояла напротив меня, на расстоянии не больше десяти футов, но ее лица мне было не видно. Все вокруг нее утопало в тени. Но что-то казалось мне знакомым. Движения, напоминающие течение ночи, указывающая на меня рука.
– Я знаю тебя, Уайлд. И я приду за тобой.
Щелк.
Я была в лесу: прижималась к тому дереву, где меня обнимал Рори, его палец отстукивал на моем горле биение пульса. Опасен, он был опасен. И в то же время был моим домом. Его руки крепче сомкнулись на мне, и я, вдохнув его аромат, расслабилась.
– Ты не должна мне доверять, – прошептал он. Его руки сжимались сильнее: они сдавливали меня, ломали ребра, пока те не впились в легкие. Мое тело отчаянно просило воздуха…
– Проснись, – прорычал мне на ухо чей-то голос. Это был не Рори.
Я открыла глаза и в нескольких дюймах от себя увидела лицо Орина. Отпихнув его, я скатилась с кровати, стряхнув остатки сна. Покачала головой и выпрямилась – на мне была одежда, в которой я уснула.
Мы с Орином прокрались к двери, за которой нас уже ждали Уолли и Пит, а также – вот так сюрприз – Итан.
– Не мог позволить, чтобы все веселье
