Рэйвен Харт - Искушение вампира

Да, разумеется, если правда о моем морском бизнесе выплывает на поверхность, проблем не оберешься. Впрочем, надеюсь, этого никогда не случится.

Джек лихо остановил машину, нас окружили облака пыли и солоноватый запах застоявшейся речной воды. В человеческих легендах вампиры способны унюхать лишь кровь, когда преследуют жертву. Люди даже представить не могут, насколько на самом деле остро наше обоняние. Мы чуем не только обычные запахи, но и такие вещи, как эмоции или отголоски давних событий. Река Саванна проложила свое русло задолго до того, как на этих берегах появились индейцы, не говоря уж об англичанах. На протяжении сотен лет здесь пахло по-разному, но древний, изначальный запах земли, солоноватой воды, водных созданий и мертвых останков сохранился навеки.

– Сюда, сэр, – сказал один из моих работников, пятнадцатилетний Тарни Грэхем. Следом за ним я направился к пристани. Джек хлопнул Эла Ричардсона по спине и присоединился к нам.

Восьмидесятифутовая яхта «Алебастр» стояла в одном из внешних доков. Люки были распахнуты настежь, но свет на мостике не горел. Создавалось впечатление, что судно покидали в спешке. Интересно, почему яхту не поставили на слип,[10] как обычно?

Тарни протянул мне фонарь.

– Если не возражаете, сэр… – Он посторонился, пропуская меня вперед. Мальчик боялся, я ощущал этот страх и видел его в глазах Тарни. Ладно, он выполнил свою задачу, приведя корабль-призрак домой. Теперь мой черед поработать.

– Джек, пойдешь со мной, – сказал я. Кто-то отдал ему свой фонарь, и мы двинулись вверх по сходням.

Едва моя нога коснулась палубы корабля, я понял, почему люди испытывают такой страх. Здесь возникало необычное чувство – гнетущее ощущение чьей-то злой воли. Я понимал, что это значит. И чуть помедлил, прежде чем сделать следующий шаг…

– Что за хрень тут творится? – пробормотал Джек. Он, как и я, чувствовал неладное, но не мог понять, где источник проблемы. Я не собирался просвещать Джека. Ради его же блага.

На передней палубе у открытого люка я увидел кровь, потом заметил бурое пятно возле штурвала. Но кровь – ерунда в сравнении с оплавленной стеклотканью и черным прахом на якорных цепях на корме. Останки вампира… Из обугленной палубы торчал обгорелый кол. Его вбили с такой силой, что нижняя часть глубоко ушла в доски и не пострадала от огня.

– Езус-Мария! – выдохнул Джек. Что ж, он начал свою жизнь ирландским католиком и повидал много крови еще до того, как стал вампиром. Однако бренные останки существа, которое практически невозможно убить, даже для него стали неприятным и неожиданным зрелищем. Бессмертие не обозначает неуязвимости, но многие из нас забывают об этом. Я, впрочем, помню, хотя это не мешает мне временами рисковать своей жизнью.

Я стиснул в пальцах обгорелую щепку английского дуба и поднял руку, призывая к тишине. Присутствие зла вело меня, говорило со мной резким, язвительным голосом на старом забытом языке. И я узнал этот проклятый язык: в Саванну явился мой старый недруг.

Ридрек.

Мы были вместе с ним в ту ночь, когда я последний раз видел свою возлюбленную – Диану. Она кричала, протягивая ко мне руки и умоляя о помощи.

– Уильям! Во имя господа, сделай же что-нибудь! Спаси нас!..

Диана стонала, когда Ридрек разорвал на ней одежду и впился клыками в шею.

Затем он обернулся к нашему сыну.

Я видел все, но не мог сдвинуться с места, не мог вымол-нить ни слова. Не в моих силах было спасти Диану, или Уилла, или себя самого. Лучше бы я убил жену и сына собственными руками, было бы все милосерднее, чем эта жестокая смерть.

«Оставь их в покое и возьми взамен мою жизнь», – предлагал я, наивно пытаясь заключить честную сделку с чудовищем. Ридрек действовал с изощренным коварством, на какое способен только истинный гений зла. Он не просто убил мою семью, но и сделал меня бессмертным, так что память о мучительной гибели близких отныне всегда со мной.

С того момента и по сей день ненависть живет в моем сердце. Я ненавижу и свою жизнь: ведь сделав меня вампиром, Ридрек защитил самого себя. Как бы ни мечтал я уничтожить мерзавца, подобное не в моих силах: отпрыск вампира не может убить своего создателя.

Вся ненависть и ярость, живущая во мне, всколыхнулась жаркой волной, донельзя обострив чувства. И я знал, что «Алебастр» навестило нечто гораздо более страшное, чем сама смерть.

Я завернул почерневшую щепку в носовой платок и положил в нагрудный карман – поближе к сердцу, которое не билось. Спокойнее, спокойнее. Надо сосредоточиться. Едва я прикоснулся к поручням, крики в моей голове стали громче, отдаваясь гулким эхом, точно удары колокола.

Ридрек…

Вампир, сотворивший меня. Мой так называемый «создатель». По его воле я живу на свете, но нет существа, которое я ненавидел бы сильнее. Его черная кровь течет в моих венах. Его коварство отравило мне сердце. Коль скоро Ридрек явился сюда, значит, он меня разыскивает. Но как ему удалось попасть на корабль?

Внизу было темно. Я провел лучом фонаря вдоль коридора, осветив входы на камбуз и в кают-компанию. Дверь, ведущая к грузовому отсеку трюма, оказалась распахнута настежь. Прочный внутренний люк, сделанный так, чтобы выдержать любую бурю, и снабженный замками повышенной прочности, был взломан.

– Фу-у! Ну и вонища! – сказал Джек. Да, это еще одно преимущество вампира над человеком – помимо того, что нас сложнее убить. Умирая, вампир сгорает, обращаясь чистым пеплом. У людей же слишком много телесных соков, они должны гнить.

Я отшвырнул в сторону остатки люка и вошел в грузовой отсек. Это было бы просторное помещение, если бы большую его часть не занимал семифутовый искусно украшенный гроб, который стоял на высоком коробе, заполненном землей. Крики у меня в голове начали затихать. Я передал фонарь Джеку и провел ладонями по золотой инкрустации, украшавшей тяжелую крышку гроба. Великолепная ручная работа. У Элджернона всегда был хороший вкус.

Я наклонился и набрал горсть земли. Много лет минуло с тех пор, как я последний раз был в Англии. Даже здесь, в этом смрадном и злом месте, я не сумел побороть искушения и поднес землю к лицу, вдохнув родной запах Дербишира, семьи, дома… За время своей долгой жизни я успел понять, что мы, как и люди, навсегда привязаны к месту своего рождения. Пятьсот лет не стерли из моей памяти этого запаха.

– Как ты думаешь, может, старина Амброуз свихнулся от того, что его заперли в ящике? Неужели у него клаустрофобия? – Джек знал не хуже меня, что даже вампиру не под силу сломать этот люк. – Или он решил расторгнуть контракт?

Навряд ли. В каюте располагалось несколько застекленных клеток с животными. Джек называл их «три К» – кролики, крысы и куницы. Вполне достаточно, чтобы вампир мог питаться месяц или даже поболее. Здесь же стоял холодильник, в котором с момента отплытия хранились десять пинт человеческой крови. Теперь их осталось четыре.