Вук Задунайский - Балканский венец

* * *

Велика, брат, у тех турок сила:

коли солью все мы обернемся,

обед туркам посолить не хватит!

Вот уж полных пятнадцать денечков,

как скачу я по турецким ордам

и ни края не вижу, ни счета,

от Мрамора до Явора Суха,

от Явора, братец, до Сазлии,

от Сазлии до Чемер-Чуприи,

от Чуприи до града Звечана,

от Звечана, братец, до Чечана,

от Чечана до гор до высоких —

все турецкой придавлено силой:

конь за конем, юнак за юнаком,

что лес темный копья боевые,

а знамена точно в небе тучи,

а шатры их точно белы снеги;

ежли б дождик там пролился с неба,

ни за что бы не достал землицы,

только б кони да бойцы намокли.

Сколько времени прошло – кто знает? Просыпается князь. И что ж видит он? Знакомый шатер, ковры на полу, хоругви вокруг с крестами. Вокруг родные лица – как увидал их князь, так возрадовался более меры. Вот Юг Богдан сидит да сыновья его – живые все. Стефан Лучич и Баня Страхинич в добром здравии. Подумалось князю – уж не на тот ли свет попал он? Ан нет – царя Лазаря видит, предателя Вука. Нет, не тот это свет! Смотрят все на князя Милоша – а он и не знает, что сказать, язык к гортани прилип. Молвит слово тут Божко Югович:

– Войско наше втрое меньше турецкого. Посему давайте, братия, нападем на него ночью, не дадим туркам опомниться.

Одобрительно встретили слова его. Вспоминает про все князь Београдский. Поднимается тут Вук Бранкович и молвит другое слово:

– Не годится нам, господарь, нападать ночью, как будто мы воры какие или цыгане. Достанет у нас воинов, чтоб одолеть турок днем. Да и как во тьме сражаться? Кони наши с пути собьются, ряды попутаются.

И эти слова встретил гул одобрительный. Не верит князь Милош своим глазам – так это все удивительно. Говорит царь Лазарь:

– Драться будем при свете дня, как предки наши дрались. Не посрамим чести своей, одолеем нехристей. Негоже, чтоб говорили, будто сербы – хуже цыган. А теперь, по древнему обычаю, давайте отвечеряем в эту ночку по-доброму – кто ведает, когда еще попируем всласть?

На пиру сидючи, достает князь письмо из-за пазухи – а письмо то Якуба до Вука-предателя, слово в слово оно повторяется. Смотрит князь на него и видит – стоит на письме печать султанская, такую не подделаешь. Наполняет князь чашу золотую шливовицей и подносит брату своему названому Вуку Бранковичу со словами:

– Чашу эту подношу тебе, брат. Осуши ее за здоровье тех, кого ты предал.

– В своем ли ты, брат, уме? Говорить мне такое! Мне, Вуку Бранковичу, владетелю Южной Сербии!

Во второй раз бросается брат на брата, во второй раз разнимают их Божко со Страхинею, во второй раз свиток ложится в руки царские. И опять падает Вук на колени перед царем и крест целует, но говорит князь Милош:

– Врет он все, господарь, кары справедливой избежать хочет. На письме-то печатка султанова!

Побелел Вук, снова в ноги царю валится, волчина:

– Это турки, турки всё сделали, господарь, чтоб порушить веру меж нами! Они написали это письмо и послали тебе через Милоша. Не предавал я тебя, с поля боя не сойду живым. Пусть Милош ответит, откуда письмо у него? От нехристей этих небось?

Ничего не ответил Милош, лишь поклялся опять он убить султана. Снова прогнал его Лазарь с глаз своих, но не теряет надежды князь Београдский. Идет он к Юговичам и подзывает к себе Божко, младшего.

– Веришь ли ты мне, Божко Югович?

– Верю, князь. Ты как брат мне – как могу я не верить?

– Тогда слушай, Божко, и запоминай, хоть это и странно. Завтра мы сперва верх будем брать, но потом турки начнут одолевать нас. Отец твой и братья погибнут – вечная им память. Но ты, младший Югович, ты останешься дольше других. Господом нашим тебя заклинаю – не спускай глаз с царя, не давай ему вперед выезжать. Мало ли что? Вдруг конь его в яму провалится? Не должен царь попасть в лапы к нехристям. Сделаешь?

– Сделаю, брат. Как не сделать? Будет царь в целости и сохранности. На шаг от него не отойду, покуда живой.

* * *

Снова Милош Обилич с вопросом:

«Так, Иване, побратим любимый,

а скажи мне, где шатер Мурата?

Я поклялся нынче Лазарь-князю,

что зарежу самого Мурата

и на глотку наступлю ногою».

Но Косанчич говорит на это:

«Ты в уме ли, побратим любимый!

Ведь шатер тот сильного Мурата

посредине табора поставлен;

если б крылья ты имел сокольи,

если б рухнул из ясного неба,

твое мясо перья б не подняли».

Взошло солнце красное. Началась снова битва великая. Столкнулись два войска могучих. Железо входит в плоть живую, ломаются древки, звенят щиты, ржут кони. Видов день станет самым великим днем Сербии. Выезжает князь Милош на поле. Горят глаза его огнем, сияет меч острый на солнце – худо будет врагам. А сам думает: «Нет, Баязид, поспорим мы с твоею судьбою. Негоже князю Београдскому оружие пред нехристями складывать. Быть мне проклятому вовеки, если не вырву победы у врагов наших. Руки отрубят – так зубами вырву». Дерется Милош отчаянно, хочет пробиться к шатру султанову, да не может турок одолеть – слишком много их. Тут бросает он взгляд по левую руку и видит – тронулись верблюды вперед. Не послушал Якуб ни брата своего, ни отца. Осеняет тут князя Милоша. Кличет он конников своих, говорит им:

– Братья мои! Сослужим службу царю православному! Поскачем лоб в лоб на верблюдов, а когда близко будем – застучим мечами о щиты что есть мочи. Верблюды шума того испугаются – побегут и своих затопчут.

Выехали конники Милоша против верблюдов, стучали они мечами о щиты что есть мочи. Испугались верблюды, порвали постромки и заметались, топча своих и чужих, но своих более. Налетел Милош на Якуба, вышиб его из седла буздованом[32]. Сын султанов в пыль упал мертвый, изо рта его кровища хлещет – видать, и вправду судьба ему быть убитым на поле Косовом. Наступают сербы. Уже шлет воевода Влатко своему господарю весточку победную. Рубит князь Милош турок направо и налево, вот и шатер султана. Янычары стоят насмерть – только разве ж остановить судьбу? Один князь к шатру прорывается, въезжает в него на коне. Не ждут его здесь. Отроки срамные разбежались все, сам Мурад за подушками прячется. Спешился Милош, приколол халат султанов копьем к трону да рассек ему нутро поганое одним ударом кинжала – от брюха до бороды. Видать, и Мураду не миновать судьбы, раз второй раз помирает он одной и той же смертию. Набежали тут турки, князя схватили, поднять на копья хотят, но знает дело свое Баязид, не отдает князя.

– Что, светлый князь, все еще не веришь мне?

– Разве таким, как ты, можно верить?

Но чу! Что на поле Косовом деется? Куда Вук Бранкович подевался? Ищут Вука на поле боя, ищут войско его – ан нету их. Предал-таки Вук своего господаря. Нет ему теперь прощения. Увел он войско свое, и босанцы с албанцами следом разбежались. Ухмыляется змей Баязид: