Стивен Джонс - Вампиры
Делать было нечего. Жизнь его досталась им на осмеяние и оплевание, и возможно, пара-тройка из этих отморозков занервничают, когда увидят его фотографию и задумаются, а они сами как-то раз во время ночного приступа похоти не этого ли мальчишку сняли?
Пусть их. Милости просим. Отныне он вне закона, ибо законы защищают собственность, а он ее лишен. Они ободрали его как липку или близко к тому: ему негде жить, у него нет ничего, что он мог бы назвать своим. Даже страха у него не было, что самое странное.
И он повернулся спиной к улице и дому, где прожил последние четыре года, и ощутил что-то сродни облегчению, радуясь, что у него похитили прежнюю жизнь, вместе со всеми ее грязью, убожеством, подлостью. Он будто стал легче.
Два часа спустя, в нескольких милях от прежнего дома, он наконец остановился и ощупал карманы. Там оказались банковская карта, почти сотня фунтов наличными, небольшая пачка фотографий: несколько — сестры и родителей, но в основном его собственной персоны; кроме того, на нем оставались часы, кольцо и шейная цепочка. Использовать карту опасно: наверняка они уже сообщили обо всем в банк. Самое лучшее — заложить кольцо и цепочку, а потом двинуть на север. У него были друзья в Абердине, у которых можно было ненадолго укрыться.
Но сперва — Рейнолдс.
Гэвин потратил час на поиски дома, где жил Рейнолдс. Он уже почти сутки не ел, и, когда он стоял возле Ливингстон-Мэншенс, его живот громко возмутился. Но Гэвин рявкнул на него, велев заткнуться, и вошел в здание. В дневном свете внутренняя отделка дома выглядела менее впечатляюще. Ковер на ступенях был вытерт, краска на перилах явно засалена.
Не спеша он прошел три лестничных пролета и постучал в дверь квартиры, где жил Рейнолдс.
На стук никто не ответил, и из-за двери не донеслось ни звука. Правда, Рейнолдс сказал ему: «Не приходи сюда больше — меня здесь не будет». Предполагал ли он, каковы могут быть последствия того, что он выпустил эту тварь в мир?
Гэвин снова заколотил в дверь, и на этот раз он был убежден, что услышал чье-то дыхание по ту сторону.
— Рейнолдс… — крикнул он, наваливаясь на дверь. — Я тебя слышу.
Ответа не последовало, но там явно кто-то был, Гэвин в этом не сомневался.
— Ну давай же, открывай. Открывай, говорю, ублюдок несчастный.
Тишина, затем глухой голос:
— Убирайся.
— Я хочу с тобой поговорить.
— Я сказал, убирайся, уходи. Мне нечего тебе сказать.
— Бога ради, ты обязан мне все объяснить! Если ты не откроешь эту чертову дверь, я позову кого-нибудь, кто это сделает.
Пустая угроза, но Рейнолдс забеспокоился:
— Нет! Постой. Погоди.
Ключ скрипнул в замке, и дверь приоткрылась на какие-нибудь пару дюймов. Квартира была погружена во тьму, за исключением потрепанной физиономии, которая вынырнула навстречу Гэвину из мрака. Это был Рейнолдс, вне всякого сомнения, но небритый и вообще какой-то опустившийся. Даже через приоткрывшуюся щель от него несло немытым телом, и на нем были только грязная рубашка и подштанники, подвязанные шнурком.
— Я ничем не могу тебе помочь. Уходи.
— Позволь мне объяснить… — Гэвин уперся в дверь, и Рейнолдс то ли слишком ослаб, то ли слишком испугался, чтобы ее удержать. Он отшатнулся назад, в полумрак прихожей. — Что за хрень у тебя тут творится?
По квартире разливалась вонь гниющих продуктов. Воздух был ею пропитан. Позволив Гэвину захлопнуть за собой дверь, Рейнолдс извлек из кармана засаленных подштанников нож.
— Не держи меня за идиота. — В его голосе звучал гнев. — Я знаю, что ты натворил. Отлично. Просто умница.
— Ты об убийствах? Но это не я.
Рейнолдс выставил руку с ножом навстречу Гэвину.
— И сколько же ванн крови тебе потребовалось? — спросил он, и глаза его наполнились слезами. — Шесть? Десять?
— Я никого не убивал.
— Чудовище.
Нож, зажатый в руке Рейнолдса, был тем самым ножом для бумаги, который Гэвин нашел в прошлый раз у него в кабинете. И с этим ножом Рейнолдс двинулся на Гэвина. Не было сомнения, что он действительно собирается воспользоваться этим оружием. Гэвин съежился, и Рейнолдса его страх, казалось, обнадежил.
— Ты, наверное, уже забыл, каково это — быть человеком из плоти и крови?
Парень, похоже, съехал с катушек.
— Послушай… Я пришел только для того, чтобы поговорить.
— Ты пришел, чтобы убить меня. Я мог бы выдать тебя… и ты пришел, чтобы меня убить.
— Ты хоть понимаешь, кто я? Рейнолдс презрительно захохотал:
— Не прикидывайся тем гомиком, ты — не он, ты похож на него, но ты — не он.
— Ради всего святого… Я Гэвин… Гэвин…
Слова объяснения, которые могли бы остановить приближение ножа, не шли у него с языка. Он только повторил:
— Гэвин… помнишь?
На секунду Рейнолдс заколебался, вглядываясь ему в лицо.
— Ты потеешь, — промямлил безумец.
Яростный огонек в его глазах потух. У Гэвина так пересохло в горле, что он смог только кивнуть.
— Понятно, — сказал Рейнолдс, — ты потеешь. Он опустил нож.
— Оно потеть не может. Никогда не умело этого делать и никогда не научится. Ты — мальчишка… а не оно. Мальчишка.
Лицо его расслабилось, и кожа на нем обвисла, как пустой мешок.
— Мне нужна помощь, — прохрипел Гэвин. — Ты должен объяснить мне, что происходит.
— Хочешь объяснений? — пробормотал Рейнолдс. — Ищи: все, что найдешь, — твое.
Он провел гостя в большую комнату. Шторы были опущены, но даже в полумраке Гэвину было видно, что все древности, когда-то аккуратно расставленные по полкам и развешанные по стенам, были разбиты вдребезги. Куски керамики разбиты на более мелкие куски, а те стерты в порошок. Каменные рельефы расколоты, надгробие Флавина, знаменосца, обратилось в горку булыжников.
— Кто это сделал?
— Я, — ответил Рейнолдс.
— Но почему?
Рейнолдс вяло проплелся через все эти руины к окну и уставился в щель между бархатными шторами.
— Понимаешь, оно вернется, — проговорил он, не отвечая на вопрос.
— Почему ты сломал все это? — повторил Гэвин.
— Это болезнь, — был ответ, — когда живешь прошлым. Рейнолдс отвернулся от окна.
— Большую часть этих предметов я украл, — сообщил он. — Я воровал их в течение многих лет. Мне было оказано доверие, которое я обманул.
Он пнул ногой увесистый булыжник — полетела пыль.
— Флавин жил и умер. И говорить о нем больше нечего. То, что мне известно его имя, не значит ничего или почти ничего. От этого он не воскреснет — он мертв, ну и бог с ним.
— А статуя в ванне?
На мгновение Рейнолдс задохнулся, увидев внутренним взглядом размалеванное лицо.
— Когда я пришел, ты решил, будто я — это она, верно?
— Да, я думал, она уже достигла того, к чему стремилась.
— Она подделывается, имитирует.
— Да, — кивнул Рейнолдс. — Насколько я понимаю природу этого существа, оно имитирует.
— Где ты его нашел?
— Возле Карлайла. Я там руководил раскопками. Мы нашли его в банях, внутри здания. Статуя, свернувшаяся клубком рядом с останками взрослого мужчины. Загадка. Мертвый мужчина и статуя, в банях, лежащие рядом. Не спрашивай, что меня привлекло в этой штуковине: я понятия не имею. Возможно, она умеет управлять не только телом, но и сознанием. Я украл ее и привез сюда.
— И кормил? Рейнолдс напрягся.
— Не спрашивай.
— Но я спрашиваю. Ты ее кормил?
— Да.
— Ты собирался пустить мне кровь, ведь так? Ты ведь для этого меня привел: чтобы убить меня и дать ей искупаться…
Гэвин вспомнил, как тварь колотила кулаками в стенки ванны, грозно требуя пищи, — совсем как дитя, бьющее кулачками о края колыбели. Еще немного, и тварь его пожрала бы, как ягненка.
— Почему она на меня не напала, как напала на тебя? Почему не выскочила из ванны и не сожрала меня?
— Это же ясно как день: она увидела твое лицо.
«Ну разумеется, она увидела мое лицо и возжелала его, а украсть лицо у мертвеца она не может, и она меня не тронула». Теперь, когда причины ее поведения вскрылись, Гэвин пришел в восторг: он ощутил вкус к разоблачению тайн, к этой пагубной страсти Рейнолдса.
— А человек в здании бань? Тот, которого вы обнаружили…
— Что?..
— Он не позволил той твари сделать с ним то же самое, так?
— Именно поэтому его тело оставили там, где оно было, просто законсервировали. Никто так и не понял, что он сражался с существом, которое пыталось украсть его жизнь.
Картина, черт ее подери, сложилась почти полная, неудовлетворенным оставался один гнев.
Этот парень чуть не убил его, чтобы накормить какой-то идиотский истукан. Ярость Гэвина прорвалась наружу. Он ухватил Рейнолдса за рубашку, а сквозь нее — и за кожу, и как следует тряханул. Что это захрустело — его кости или зубы?
— Оно почти уже скопировало мое лицо. — Гэвин заглянул в налитые кровью глаза Рейнолдса. — Что случится, когда оно закончит?
