Фрэнсис Вилсон - Перекрестья

Миновав вход, Джек остановился в вестибюле. Пространство заполняла немногочисленная паства, пришедшая на четырехчасовую мессу, так что он без труда заметил Мэгги. Она сидела за хорошо одетым мужчиной. Время от времени она наклонялась к нему и что-то шептала. Он кивал, и она принимала прежнее положение.

Службу вел не отец Эд; этот священник проявлял тот же уровень интереса к своим манипуляциям, как и его немногочисленные прихожане. Джек не стал уделять ему внимание, а присмотрелся к отношениям между Мэгги — если таково было ее имя — и ее приятелем. Сначала он было подумал, что между ними роман, но почувствовал, что они держатся на дистанции.

Примерно на середине мессы этот мужчина поднялся и пошел по боковому проходу, а затем двинулся обратно к Джеку. Ему было примерно около пятидесяти; у него была хорошая прическа и черты лица, которые заслуживали бы названия достойных — если бы не загнанное выражение глаз и темные круги под ними. Проходя мимо Джека, он дружески кивнул ему и слабо улыбнулся. Джек кивнул в ответ.

Сосчитав до пяти, он вышел в парадные двери. Мужчина стоял на углу, ловя такси. Через пару минут он остановил машину и поехал в верхнюю часть города.

Джек облокотился на ржавые перила, огораживающие объявление о существовании фонда, и стал ждать. Скоро прихожане потянулись на выход. Он заметил среди них Мэгги — с опущенной головой, погруженную в раздумья.

— Сестра? — тихо обратился он к ней. — Могу я поговорить с вами?

Она подняла на него взгляд, и первоначальное выражение смущения пропало из ее широко раскрытых глаз.

— Вы? Как вы здесь?..

Джек приблизился к ней:

— Где мы можем поговорить?

Она посмотрела на последних прихожан, спускавшихся по ступенькам.

— Через минуту это место станет не хуже и не лучше любого другого.

— Вы шутите.

— Нет. Я не могу позволить, чтобы меня видели на прогулке с мужчиной, и конечно же я не могу сидеть с ним в баре.

Джек отметил, как выразительно она произнесла слово «бар».

Он понизил голос:

— Как ваше настоящее имя, сестра?

— Маргарет Мэри О'Хара. — Она блеснула легкой улыбкой. — Дети в приходской школе звали меня «Сестра М и М». Они и сейчас меня так же зовут, но произносят это по-другому.

Джек вернул ей улыбку:

— Сестра Эминем. Остроумно. Лучше, чем сестра Маргарет. А то кажется, что вам девяносто лет.

— В монастыре меня знают как сестру Мэгги, но недавно я в самом деле почувствовала себя девяностолетней.

Какое-то движение привлекло внимание Джека. Мальчик-служка в белом стихаре откидывал запоры, которые держали двери открытыми.

— Здравствуйте, сестра, — сказал он, заметив ее.

— Здравствуй, Хорхе, — тепло ответила она, и на этот раз ее улыбка была куда шире, чем та, которую он видел у нее раньше. — Сегодня ты хорошо потрудился. Завтра увидимся в школе.

Мальчик кивнул и улыбнулся:

— До встречи.

Когда двери закрылись, Мэгги повернулась к Джеку:

— Вы явно следили за мной. Зачем?

— Слишком много вопросов, на которые нет ответов. Но по крайней мере, я знаю, кто рассказал вам обо мне. Отец Эд знает, что вас шантажируют?

Она покачала головой:

— Нет. Просто ему известно, что я нуждаюсь в помощи и не могу обращаться в полицию. Я пришла к нему за советом, и он предложил вас. Он... он вас для чего-то нанимал?

— Вам стоит спросить у него самого. У меня очень ненадежная память.

Похоже, ответ устроил ее.

— Приятно слышать.

— На фото изображены вы и тот мужчина, с которым я видел вас?

— Я бы предпочла не отвечать.

— По крайней мере, честно. — Джек осмотрелся. Они стояли одни на ступеньках, одни на пустынной улице. Мужчину и монахиню разделяло пространство в добрых два фута. Никому и в голову не пришла бы какая-нибудь неподобающая мысль. — Какие неприятности могут у вас быть из-за фотографий?

— Он прислал мне копии. Хуже и не придумаешь. Ничего не надо домысливать.

— Тогда позвольте мне спросить — в какой мере они могут опорочить вас? Я допускаю, что вы могли быть с мужчиной, но, если этого не было, в чем можно упрекнуть вас?

— Все серьезнее, Джек. Это католическая церковь.

Все серьезнее...

— Никак вы шутите? Чего ради католические священники...

— Некоторые католические священники. Из тех, кого я не знаю. Но тут все по-другому. Монахини другие. Мой орден может изгнать меня. Я окажусь на улице — без дома, без средств и без работы.

— Весьма невесело.

— Я люблю свой орден, Джек. Но еще больше я люблю служить Господу и учить этих детишек. Я хороший учитель. И это не ложная гордость, когда я говорю, что могу делать лучше. Но если даже мне позволят остаться в монастыре, меня могут лишить права преподавания. — Содрогнувшись, Мэгги с трудом перевела дыхание. — И эти изображения угрожают самому дорогому, что есть у меня в жизни.

Глядя на нее, Джек пытался понять, почему так много событий в жизни Мэгги сошлись в стремлении разрушить ее. Будь она просто Маргарет Мэри О'Хара, учительницей в муниципальной школе, она могла бы оставить Кордову с носом. Да? А вот это не хочешь? Но она была сестра Мэгги, и для нее игра шла по другим правилам.

— О'кей. Ответьте мне вот на какой вопрос: много ли у вас денег?

— Мы даем обет бедности, но нам позволено иметь при себе небольшую сумму на случай непредвиденных обстоятельств. Все, что у меня было, теперь ушло в уплату за... за...

— Да, я знаю. А вы можете попросить деньги у семьи?

Рот Мэгги горестно скривился.

— Мой отец давным-давно умер, а мать умерла этим летом, не оставив ни единого пенни. Все средства до последнего цента ушли на частную лечебницу.

— Грустно слышать. Но я несколько растерян. Видя, с какой настойчивостью он преследует вас, не могу представить, что его жертва — человек, давший обет бедности. Похоже, он пробивается к каким-то глубинным источникам.

Сестра Мэгги отвела глаза. Потом, помолчав, вздохнула и показала на вывеску за спиной Джека.

— Он хочет, чтобы я похитила фонд реставрации. Я одна из его попечителей.

— Вот как. — Интересный поворот дела. — Откуда он это знает?

Она снова отвела взгляд.

— Должно быть, из фотографий. Больше я ничего не могу сказать.

— Хорошо. Но в таком случае почему бы просто не уйти с этого поста?

— Он сказал, что, если я не буду платить или уйду с работы в фонде, он опубликует фотографии и уничтожит не только меня, но и фонд. А фонд и без того переживает тяжелые времена. Скандал пустит его ко дну.

— Что бы ни было на снимках, вы всегда сможете сказать, что они фальшивка. Вы не представляете, как в наши дни можно орудовать с фотографиями. Не хочешь, а поверишь.