Иви Берне - Проклятый кровью

— Так значит, ты хочешь покорную жену.Скажи, ты и крепостных хочешь сохранить? Осушествляя эту феодальную фигню?—

Казалось, молчание беспокоит ее. Они продолжали свой медленный танец.

“Если ты убил моих людей –”

На что он ответил. “Никто не мертв.”

Ее голос был более глубоким, и ее акцент изменился. Когда она девочкой приехала в Нью-Йорк, то говорила по-английски с арабско-флективным французским акцентом. В первый раз, когда она заговорила с ним, то этот акцент лишал его дара речи. Он сделал ее звук более сложным и экзотическим. Это заставляло его хотеть поцеловать ее каждый раз, когда она двигала своими губами. На протяжении следующих лет акцент исчез, она впитала в себя больше всего американского, но интригующие следы его все еще проскальзывали в чувственных гласных и хриплых согласных.

Она перестала кружиться, поменяла свое положение и внезапно согнула руки в локтях прямо перед собой. Мерцающий нож появился в обеих руках. “Я предполагаю, что ты приехал сюда, чтобы умереть?”

Смерть была бы облегчением. Как бы он хотел убить. Или изнасиловать. Он был настолько увлечен, что любой исход будет долгожданным после тридцати лет мучений. Она не помнила, что он пробывал ее, или знает, что произойдет, если это сделает она. Это было в его интересах. Она думала, что он может уйти, подобно ей. Она думала, что он будет действовать более активно. Эта мысль почти заставила его громко смеяться.

Он сбросил польто и развязал свою веревку. Она скользнула в петлю, между его руками. Полные губы Алии сдержали рычание. Он закрутил веревку в широкую петлю. Случайно, почти небрежно, он бросил петлю в ее направлении, веря, что магия пройдет над ее головой. Петля расширилась. Она увернулась, но петля послеловала за ней, снова кружась над ее головой. Разозлясь, она кинулась на веревку со своими ножами, ее движение было размытым пятном даже в его глазах. Любая другая веревка осыпалась бы на пол как конфети. Но не эта.

Одним рывком он затянул петлю, притягивая ее руки к телу. Другой рывок и он притянул ее к своей груди. Он обступил ее, с силой нажимая предплечьем на ее гортань.

“Опусти ножи.” прошептав, скомандовал Михаил, потому что вздохнуть полной грудью он был не в состоянии. Не с ее волосами напротив его губ, не с ее телом напротив его. Он держал своей свободной рукой ее левую руку, закрывая свою руку от ее. Когда она не выпустила нож, он увеличил давление на ее горло.

Ее хватка ослабилась неохотно. Он разжал ее пальцы и забрал нож, сдерживая воспоминания о том, как они держались за руки. Она выронила второй нож на землю и он отпинул его.

Пульс в ее сонной артерии прыгал под его рукой. Его сердце загнанно колотилось позади ее спины. Она была неприклонна. Кипела.Но ее аромат проникал в него, как лозы жимолости.Он взял нож в свою левую руку и приставил к ее горлу.

“Давай посмотрим,” сказал он, не имея возможности ограничить соприсосновение своего носа с краем ее уха, он продолжил. – “Веревка связывает твои руки. Ты все еще можешь бороться, но если ты это сделаешь, то я сверну тебе шею или перережу горло. И я сделаю это, поверь мне, потому что я знаю, ты убьешь меня, если окажешься на свободе.

Он провел ножом вниз к ее груди, позволяя ему зацепить первую пуговицу на блузке. “Все верно?”

Она ничего не сказала. Он сдел резкое движение ножом и пуговица отлетела. Хотя все это произошло бесшумно, но слабая дрожь прошлась вдоль ее спины. Обнимая ее, он почувствовал возбуждение. Для него не существовало никого пути назад, и никакого милосердия для нее.

Он оторвал следующую пуговицу. Ее подбородок, резко дернулся, словно у лошади, борящейся с поводьями, и со всей силой, угрожающе повернулся. Он не намеревался ждать, чтобы видеть то, что она планировала. Вместо этого он обхватил ее и швыранул ее головой в вентиляционную шахту позади них. Звонкое, похожее на скрежет металла, эхо прогремело внизу здания.

Это был не самый благородный поступок, но его это полностью устраивало.

Прижатая лицом к покареженному металлу, она сказала —Куда же делась романтика, Миша?—. Ее голось звучал даже пугаюше.Насмешлив.Использование его уменьшительного имени, было оскорбительно. И продолжая говорить, она пыталась завести свую ногу за его, чтобы лишить его равновесия.

“Ты скажи мне.” – ответил он, снова отбрасывая ее головой в шахту. Сильнее.

В это время она очнулась от удара. Осознав, что это был его шанс, он подхватил ее снова, пригвоздив спиной к ближаешей стене, прижимаясь к ней всем своим телом и ножом. Веревка невесты скользнула вокруг ее рук и туловища, делая захват более сильным.

Ошеломленная от ударов, она изо всех сил пыталась сосредоточиться на нем, ее голова качалась, богровые пятна покрывали ее висок.

Наконец она выпрямила свой подбородок, как боксер, приготовившийся к следующему удару. У него сбилось дыхание. Он никогда не видел женщину, столь красивую. Она плюнула ему в лицо. Он подождал пока струйка слюны добежит к углу его рта, затем словил ее своим языком. Это не была ее кровь, но это было начало.

Он зажал своим плечем ее подбородок, таким образом, чтобы иметь возможность продолжать уничтожение ее блузки, но на сей раз, получая удовольствие от того, что он делает. Он оторвал третью пуговицу, потом четвертую. Она быстро дышала, кусая губу, ожидая, когда он допустит ошибку. Кончиком лезвия он распустил широкую блузку.

Кожа Алии всегда была желтовато-коричневой, как будто ее позолотили при рождении. Под блузкой она носила тонкий прозрачный черный лифчик, который не скрывал ее напряженные соски. Он разрезал его по цетру, и чашечки упали, открывая взгляду ее высокие, круглые, сладкие ароматные грудки. Он плотно прижался лезвием к ее левой груди, прямо напротив сердца.

“И это вот таким образом Вы предъявляете требования к своей жене, князь.” – ее голос был тих и полон презрения.

—Как если бы это было его право—. Игнорируя волны ненависти, исходящие от нее он порернул лезвие так, чтобы тупой стороной царапнуть кожу вокруг ее соска.Если бы только его рука была свободна,чтобы он мог обвить ею ее тело, или время, чтобы попробывать ее своим языком. Он потряс головой, пытаясь сосредоточиться.

“Я не Ваша собственность.”

Поддразнивание ее нижнюю губу кончиком ножа, он спросил: “Кто Вы тогда?”

Она глубоко вздохнула и медленно произнесла, трепетно вздохнув:. “Ваше уничтожение.”

Ты всегда была им, Алия Адад.”

Зрачки ее глаз стали шире, полностью затопив черным радужную оболочку. Они оба знали, что он сказал правду, и одного мгновенья было достаточно, чтобы она удивленно замерла. Ее брови нахмурились, а губы раскрылись в невольном вопросе. Тогда он прямо здесь потерял над собой контроль, и опустился губами к ее рту, задаваясь вопросом, сколько лет прошло с тех пор, когда он мечтал попробывать ее снова. Сто? Тысяча?