Алексей Самойлов - ЯКнига

Что-то менялось в глубине меня, и краем сознания я понимала, что отныне моя жизнь больше не будет прежней. Вскоре не осталось ни сил, ни желания сопротивляться увлекающему в неизвестность сказочному потоку из ласкающего до судорог огня и заставляющей кричать от удовольствия неутолимой жажды. Я отпустила руки читателя и полетела…

Но это был полёт совсем иного рода, нежели простое перемещение наяву в пространстве. И пусть я также не могла управлять им — Книги вообще существа хрупкие и беспомощные. Зато я, бесконечно проваливаясь в клокочущее нежным пламенем чрево потока, видела яркие картинки из чьей-то неожиданной фантазии. Я видела старого ветхого человека, чья рука выводила на белой бумаге птичьим пером строчку за строчкой. И когда перо касалось бумаги, у меня было такое ощущение, что это кто-то внутри меня рисует буквы лезвием ножа. Только боли при этом не получалось — пожар затмевал собой всё.

Картинка пишущего сменилась другим видением — человека, распятого на кресте. Создалось впечатление, что я находилась среди толпы людей, выкрикивающих неясные слова на непонятном языке. Только я ничего не кричала, а просто смотрела на усталое лицо умирающего, пытаясь поймать его взгляд. Затем кто-то из толпы поднял с земли камень и бросил его в распятого. Дурному примеру последовали другие. Я хотела остановить безумцев, но снова ощутила полную беспомощность.

Следующим видением был католический храм, а я находилась внутри, держала в руке карандаш и срисовывала икону Божьей Матери. С ума сойти — я оказалась в теле какого-то художника! Желая продлить сказочное переживание действия, я сосредоточилась на рисунке и увидела, что вместо лика у меня получается собственный, причём человеческий, портрет — смуглой женщины с густыми чёрными бровями и волосами до пят!

Сюжетное видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Перед моими глазами с калейдоскопической пестротой замелькали загадочные цветные узоры и фигуры всех оттенков и форм. А из памяти, не успев даже закрепиться, медленно исчезали мутные черты собственного портрета.

Я парила, парила в мире невероятных грёз, какие мне до сих пор и не снились. Тем более, что я даже вообразить себя не могла человеком — только Книгой. В моих грёзах, казалось, было всё — волшебные переживания, скользкий трепет, чуткое удовольствие, бурный оргазм… но только казалось. Мне не хватало движений воздуха, ароматов, музыки, не создаваемой словами. Они не появлялись, а картинки не пропадали, когда я включала или выключала зрение.

А затем всё резко пропало в тёмном тоннеле ночи, словно я проснулась. Оказалось, что Серж заложил календариком страничку, закрыл меня и убрал в сумку. Пожар внутри утихал, но обложка ещё долго хранила страсть обнимавших меня рук.

Вот только на то, чтобы прийти в себя и всё обдумать, времени не хватило, потому что Серж, приехав домой и поужинав (я учуяла человеческую пищу по запаху), взял меня и утащил в спальню.

Моё тело снова бросило в жар. Но на этот раз он быстро схлынул, и я ощутила удивительную ясность ума. Глаза, конечно, пришлось закрыть из-за ослепительного внешнего света, но зато я могла говорить. Я не знала, что говорю, слова сами рождались во мне и произносились знакомым женским голосом.

— Серж, что со мной происходит? Почему я не могу этого понять?

— Я читаю тебя, — сказал в ответ Серж. — То, что в тебе написано, удивительно.

— Я тебе нравлюсь?

— Да, очень! Я никогда не читал ничего подобного!

— Во мне что-то есть? Как это называется?

— Текст. Но это не повесть и не роман.

— Серж, знаешь… ты мне тоже очень нравишься! Ты понимаешь меня, я это чувствую, только я пока не могу понять себя. А ещё ты совсем не такой, как Николай!

— Николай просто тебя не понял. Он христианин.

— А я нужна тебе, Серж?

— Да. Ты пришла ко мне вовремя.

— Мне повезло с тобой.

Появился мужской голос, и я начала путаться. То ли я задавала вопросы и сама же на них отвечала голосом читателя, то ли я вообще молчала, читатель разговаривал сам с собой, а я его слышала.

— Прочитай меня, пожалуйста.

«Учись присутствовать в собственных переживаниях. Я не говорю «попытайся их понять». «Пребывать в них» не означает анализировать. Напротив, осознай, что понять переживание ты не можешь. Ты можешь либо быть с ним, либо рассуждать о нём — а значит, не быть с ним».

— Что это? — спросила я. — Это ты МНЕ советуешь?

— Нет, это ТЫ мне советуешь.

— Я не знаю, что это.

— Это текст в тебе.

Я снова вспыхнула и загорелась. Типограф ты мой родной, как же сказочно тепло и беспечно светло на душе! Это невероятно!!!

— Почему я пылаю, милый?

— Потому что в тебе открывается то, что ты переживала, но не знала.

— Переживала? Когда?

— Когда тебя создавали.

Серж читал меня почти всю ночь, и только под утро, когда у него окончательно слиплись глаза, заложил календариком и сунул под подушку. Ему осталось прочитать совсем немножко, но, честно говоря, я была рада, что он прервал чтение. Потому как столько непрерывного счастья и небывалой радости сразу я выдержать просто не могла. Когда я перестала произносить слова, то попросту отключилась и очнулась только под подушкой.

Это было вершиной моего счастья — уютно лежать в обрамлении мягких перин, смотреть наяву забавные сны моего читателя и ни о чём не думать.

А снилась Сержу полноватая коротко стриженая девушка по имени Юля. Они гуляли по городу Парижу, потом заблудились в нём и никак не могли найти дорогу в отель. А затем они потеряли друг друга, Серж расспрашивал прохожих: не видали ли они русскую девушку в шляпе и с зонтом, но французы его не понимали и отвечали почему-то по-английски. Впрочем, все эти оттенки человеческого языка звучали для меня одинаково.

Утром Серж вытащил меня из-под подушки и дочитал. Несколько раз он прерывался, откладывал меня в сторону, долго ходил по комнате, курил и, видимо, о чём-то размышлял. А когда я завершилась, Серж обнял меня и прижал к груди. Я тоже обняла и поцеловала его, у меня закружилась голова, и я снова захотела потерять сознание от счастья. Но не получилось.

— Побудь пока здесь, — сказал Серж и… поставил меня на одну из многочисленных полок в огромном шкафу.

Нет, вовсе не поставил, а положил сверху на стопку других Книг. А до меня верхней Книгой в этой стопке был мой недавний знакомый Старый Пруд.

— Ой, привет! — радостно воскликнула я. — Серж только что прочитал меня! Ты себе не представляешь, как это было восхитительно! Он полюбил меня, и теперь я ему нужна!