Наталья Калинина - Ледяной поцелуй страха

— Ну все, отлично! — сказала Настя, опуская камеру. — Пошли!

— Погоди, покажи, что вышло, — попросила Полина, зная, что подруга не любит показывать отснятый материал на камере, но все же иногда по ее просьбе демонстрирует пару-тройку кадров.

— Потом, дома, — заартачилась Настя.

— Пожалуйста…

— Ну ладно, — вздохнула подруга, нажимая какую-то кнопку. — Смотри. Чудо как хорошо вышла!

Она пролистала несколько снимков и уже собралась было зачехлить камеру, как Полина вдруг воскликнула:

— Погоди! Покажи предыдущий кадр.

— Потом, Поль. Дома все рассмотришь. Хорошо вышла и…

— Я не об этом! Вернись и сама все увидишь!

— Пожалуйста… Ой! Что это? — нахмурилась Настя, увеличивая кадр. Они обе склонились над камерой, а затем испуганно перевели взгляды на поле и обратно на камеру.

— Откуда эти люди?.. — прошептала Настя.

В кадре, помимо сидевшей в траве и беспечно улыбающейся Полины оказалось еще несколько фигур мужчин и женщин, косящих траву в поле. Одна из фигур, будто заметив девушек, развернулась к объективу лицом. Настя увеличила кадр, чтобы разглядеть лучше этого человека, и чуть не выронила камеру.

— Страшный какой…

Худой, как обтянутый кожей скелет, мужчина в оборванной рубахе и надвинутой на лоб соломенной шляпе улыбался им жуткой, похожей на оскал, улыбкой. Коса в его руке лишь усугубляла ассоциации со смертью.

— Как это вышло? — пробормотала испуганно Настя. — В поле, когда я тебя снимала, никого не было! Я не видела их ни простым глазом, ни через камеру.

— Не нравится мне все это. Пошли отсюда скорее! — сказала Полина, подхватывая свою сумку и торопливо направляясь по дороге в сторону поселка.

— Слушай, может, удалить эту фотографию? Зачем нам такая жуть? — спросила, нагоняя ее, Настя.

— Оставь пока. Дома еще раз посмотрим.

— А ты как это объяснишь? Ты же мистику всякую пишешь!

— Не знаю, Настя, — несколько раздраженно ответила Полина, шагая так быстро, будто готовясь в любой момент перейти на бег.

— Если бы это произошло в твоей книге, ты бы дала объяснение.

— Настя, мы не в моем романе. Давай, поторопись. Господи, эта дорога какая-то бесконечная! Мне кажется, мы уже давно должны были прийти.

Дорога и в самом деле словно удлинилась. Они шли и шли по рассохшейся земле вдоль редких деревьев, которые казались декорациями из-за того, что ветер совсем не шевелил листву, в тишине, нарушаемой лишь их репликами.

— Опять заблудились?

— Не думаю. Вон стоптанный башмак валяется, мы точно мимо него проходили.

— Как некстати сломалась эта чертова маршрутка! Знаешь, я уже жалею, что мы вообще ушли с дороги, лучше бы остались ночевать там. Глядишь, уже бы поймали попутку.

— Полина, не паникуй. Включишь это маленькое приключение потом в книгу.

— С фотографией-иллюстрацией…

— А то! Вон, кстати, уже памятник показался! Сейчас найдем ту аллейку, по которой вчера пришли, и выйдем к дороге.

— А вон мужчина с мальчиком! — обрадовалась Полина. — Как его зовут, Андрей?..

— Мужчину? Да, — ответила Настя и закричала: — Андрей! Доброе утро!

— Здравствуйте, — тоже издалека, но более сдержанно поздоровалась Полина, хоть про себя обрадовалась этой встрече. Они с Настей уже не одни. Мужчина — это защита и сила.

Проспали. Почему-то не прозвонил будильник, и вместо желаемых семи утра Андрей открыл глаза в половине десятого. Сын спал рядом, разметавшись на кровати так, что для отца оставался лишь узкий край. При взгляде на спящего ребенка раздражение из-за позднего подъема будто рукой сняло. Андрей улыбнулся и тихонько встал, решив разбудить сына после того, как примет душ. Но когда он вернулся обратно в комнату, застал Никитку уже сидящим на кровати и сонно трущим кулачками глаза.

— А где девочка? — спросил сын.

— Какая девочка?

Мальчик обвел взглядом комнату и ответил:

— Ну, та, которая обещала игрушку.

— Никита, тебе приснился сон. Никакой девочки тут нет.

— Нет, была! — неожиданно с нажимом произнес сын и захныкал. Андрей вздохнул и присел рядом с ним на кровати: иногда Никита со сна начинал капризничать, путая приснившееся с реальностью.

— Она сказала, что пойдет за игрушкой, и ушла. Вон туда, — указал Никита на входную дверь. — Я сказал, что хочу машинку! Красный джип.

— Хорошо, — сдался Андрей. — Давай вначале умоемся, почистим зубы, а затем пойдем вниз и поищем ту тетю. А если не найдем, машинку тебе куплю я. Красный джип. Договорились?

Сын неопределенно мотнул головой, слез с кровати и нехотя поплелся в ванную.

Четверть часа спустя Андрей запер номер и, перекидывая через плечо ремень дорожной сумки, подумал, что надо бы постучать к девушкам, раз им тоже надо на поезд в столицу. Он бы так и сделал, если бы вспомнил, в какой комнате они остановились. При дневном свете коридор показался ему совершенно другим — гораздо длинней, с рядом совершенно одинаковых дверей. Кажется, номер девушек был возле лестницы, но вот незадача: таких выходов на площадки оказалось несколько. Теперь понятно, почему администратор попросила другую служащую сопроводить их. Андрей повертелся на месте, думая, в какую сторону отправиться, и решил, что все лестницы наверняка ведут в холл.

— Пошли, чемпион! — скомандовал он сыну, и тот послушно направился за ним к ближайшей лестнице.

Он ошибся: лестница, похожая на вчерашнюю, привела к запертой двери. Андрей подергал ручку вверх-вниз, но безуспешно. Ничего не оставалось, как вернуться и выбрать другой выход. И опять они попали не туда: на этот раз путь привел их к узкой площадке и двери, за которой оказалось помещение со швабрами, ведрами и развешенными на крючках синими халатами.

— Опять не туда, — сказал раздраженно Андрей. Благо, Никитка не капризничает, послушно поднимается-спускается за ним следом. Спросить бы у кого-нибудь дорогу, но, как нарочно, гостиница словно вымерла. В следующий раз они попали в помещение, оказавшееся столовой. В большом зале в два ряда наискосок выстроились квадратные столы, покрытые клеенчатыми скатертями. Часть столов была сервирована, часть — еще нет. В воздухе витали запахи еды: кофе и выпечки. Уютно, но что-то все же не так. Что — Андрей понял не сразу, только когда рядом раздался голосок его сына, прозвучавший в тишине слишком громко:

— Пап, я есть хочу!

Тишина! Вот что тут было не так. Общественные столовые обычно наполнены характерными шумами: звоном столовых приборов и посуды, голосами обслуживающего персонала. Здесь же царили тишина и безлюдность.