Дин Картер - Рука дьявола

— Ну, вот что я вам скажу, — продолжал Матер. — Вы принимайте ванну, обживайтесь. А завтра, часиков в восемь, позавтракаем вместе. Потом я поведаю вам свою историю.

— Звучит заманчиво. — Я немного оживился. — Мне не терпится увидеть вашего комара.

— Всему свое время! — Он улыбнулся. — Я немного почитаю перед сном. Вы стучите, если что понадобится, не стесняйтесь.

— Хорошо, спасибо большое.

Только тут до меня дошла вся абсурдность моего положения. Я оказался в странном доме в компании более чем странного человека, чтобы увидеть какого-то странного комара. При этом последний мог оказаться выдумкой. Более того, я чуть не утонул. Мне вдруг стало жутко — будто я очутился в чьем-то кошмарном сне. Да, срочно нужно выспаться. Я решил принять душ и сразу ложиться.

Снаружи вновь зарокотал гром. Буря над островом никак не утихала. Я посмотрел на часы. Под стеклом булькала вода, увеличивая цифры и искажая их контуры. Было несколько минут десятого. Я взял сумку и вышел из комнаты.

Ливень ударил с новой силой. В ванной сильно пахло дезинфицирующими средствами и хлором, чего я не заметил в первый раз. Шторка вокруг ванны была совсем новая. Я вымылся, наслаждаясь горячей водой.

Спустя несколько минут я снова был в спальне, раздетый. Да, ну и вляпался же я! Кроме лодки Матера, другого способа выбраться с острова, похоже, нет. Я поглядел на сумку, которая теперь лежала на безопасном расстоянии от камина. Выудив из нее мобильник, нажал кнопку включения. Никакой реакции.

Я снял крышку, из мобильника на мое колено закапала вода. У камина телефон, видимо, высохнет быстро… Впервые в жизни я оказался в ситуации, когда не мог связаться с окружающим миром. Не то чтобы в тот момент я понял, что нуждаюсь в помощи. Просто без связи с цивилизацией любой человек чувствует себя уязвимым и потерянным. Диктофон, слава богу, не намок, и «Никон» тоже. Футляр фотоаппарата был влажным, но, к счастью, внутрь вода не попала.

Я положил камеру на кровать и повернулся к огню. Мне редко выпадал случай полюбоваться открытым пламенем, однако сейчас мне было не до этого — страшно хотелось спать.

Перед тем как окончательно погрузиться в сон, я немного почитал «Ее историю».

В далеком прошлом Вьетнама, которое теперь сокрыто от нас пеленой времен, — читал я, — жил-был молодой, трудолюбивый крестьянин по имени Нгок Там. Он был честным, великодушным человеком и взял себе в жены красавицу из соседней деревеньки. Нян Зиеп была стройная, бойкая и смешливая девушка, однако отличалась редкой неугомонностью, а потому очень скоро устала вести хозяйство. Ей захотелось роскоши и богатства.

От своей тоски она нежданно-негаданно заболела и впала в глубокий сон. Нгок Там нашел ее во дворе без сознания и отнес в дом. Однако, несмотря на все старания обезумевшего от горя мужа, Зиеп умерла в его объятиях. Безутешно было горе Тама, он рыдал целыми днями и ночами, не принимая помощи от друзей и родственников, и отказывался хоронить жену.

Не знал Там, как ему жить дальше без своей возлюбленной. В отчаянии он продал все, что имел, купил на эти деньги плот и красивый гроб. Положив в него тело жены, он поплыл по реке в надежде, что когда-нибудь сможет найти снадобье от боли, разрывавшей его сердце. На двадцать второй день плавания он обрел то, что искал.

В одно прекрасное утро Там очнулся от беспокойного сна и увидел, что плот его стоит у подножия горы. Сойдя на берег, он очутился на пестром ковре из редчайших цветов и стал взбираться на гору, пока не заметил впереди старца, опиравшегося на диковинный бамбуковый посох. У старца было морщинистое, загорелое лицо и длинные белые волосы, которые развевались на легком ветру. Таму почудилось, будто этот человек знает его.

Наконец, ему стало ясно, что старец — никто иной, как Тьен Тай, волшебник и искусный целитель. Там преклонил перед ним колени и взмолился о спасении возлюбленной.

— Нгок Там, я наслышан о тебе и твоих добродетелях, — молвил старец. — Но Нян Зиеп все еще крепко держит тебя в своих объятиях. Эта хватка никогда не ослабнет. И тебе нужно учиться у своей любви к жене, а не страдать от нее.

— Но я не могу жить без любимой. Молю, верни мою Зиеп, если это в твоих силах!

Волшебник ответил:

— Я не стану отказывать тебе, ибо горе твое и любовь — искренни, однако на своем веку я повидал немало мужчин, доверивших сердца капризным и себялюбивым женщинам. Видел я и как мудрые женщины отдавали себя на милость злых, бессердечных мужчин. В некотором смысле я рад, что не понимаю их — ведь это так ужасно.

Но Нгок Там был непреклонен.

— Ты даже не представляешь, какое чудесное создание — моя жена! Я никогда и никого не любил так, как ее. Верни ее, иначе жизнь потеряет для меня всякий смысл.

Старый волшебник вздохнул.

— Ну, будь по-твоему. Сделай вот что: проткни палец колючкой с тех кустов и урони три капли крови на тело жены. Сей же миг она вернется к жизни.

Там вскочил на ноги, бросился к кусту и сорвал самую острую колючку. Осыпая волшебника словами благодарности, он побежал вниз по тропинке.

Едва не упав в воду, Там забрался на плот, поднял крышку гроба и проткнул палец колючкой. Три капли крови упали на ладонь Нян Зиеп.

Она открыла глаза, словно бы очнулась от долгого сна. Бледная морщинистая кожа вдруг зацвела румянцем и молодостью. Нян Зиеп глубоко вдохнула и села, оглядываясь по сторонам. Там заключил ее в страстные объятия.

Волшебник последовал за Тамом, когда тот спускался с горы, и теперь подошел к влюбленным. Его взгляд встретился с взглядом Зиеп.

— Никогда не забывай о своем долге перед мужем, Нян Зиеп, — сказал ей старец. — До конца жизни помни, как он предан тебе, и трудись, не покладая рук.

Уходя, старец обратился к обоим:

— А теперь ступайте и будьте счастливы.

Сказка была чудесная, но, хоть я и желал узнать, что случится дальше, и причем здесь комар, веки мои налились свинцом, глаза слипались. Я положил книгу на прикроватный столик, вспоминая, рассказывала ли бабушка эту историю. Одним из первых моих детских воспоминаний были ее сказки. Бабушка знала множество вьетнамских преданий, а ее талант подражать голосам разных людей неизменно восхищал меня. «Еще, бабуля, еще одну!» — настаивал я, и она с удовольствием читала еще, а потом еще, пока я наконец не засыпал, чувствуя себя окруженным заботой и любовью.

Я выключил настольную лампу, и комната погрузилась в темноту. Вскоре глаза мои к ней привыкли, и я стал различать очертания мебели. Мне вдруг захотелось домой, в знакомую и уютную обстановку. В сумраке книжный шкаф напротив кровати казался огромной угловатой глыбой. Я вспомнил, каким кривым дом выглядел снаружи. Между верхней крышкой шкафа и потолком имелась треугольная щель, а значит, либо шкаф, либо потолок были неровные. Несколько секунд я разглядывал эту нишу, но потом меня стало подташнивать, и я перевернулся на бок, лицом к окну.