Энн Райс - Гимн крови

Они прижались друг к другу. Я видел, как ее рука сжала его руку.

Почувствовала ли она сверхъестественную плоть? Она не спускала с меня глаз. Я пересек комнату. Стал возле. Я благородно проинформировал ее. Мы вампиры, да, но у нее, такой милой и славной, есть выбор. Разве Квинн ничего не сказал ей о Свете? Он своими глазами видел Его прошлой ночью. Он, безусловно, лучше должен понимать, что такое Божественное прощение.

— Но ты можешь выбрать Свет в какую-нибудь другую ночь, детка, — сказал я.

Я рассмеялся. Ничего не мог с собой поделать. Все это было так восхитительно.

Она так долго болела, так долго страдала. И отвратительные роды, дитя, которого она родила. Ребенка забрали, и я не мог проникнуть в суть истории.

Но забудьте об этом. Теперь вся ее вселенная умещалась в один благословенный час, дышать один благословенный час без боли. Какой у нее мог быть выбор? Нет, никакого выбора у этой девочки не было.

Я видел длинный коридор, неумолимо протягивавшийся перед ней все эти долгие годы, иглы, оставлявшие синяки на коже, кровоподтеки, обезобразившие все ее тело, медицинские препараты, ослабившие ее, лихорадки, близкое к агонии забытье, бессмысленные повторяющиеся сны, потеря благословенной сосредоточенности, когда позабыты уже и книги, и фильмы. И даже отсутствие полной темноты, когда больничные лампы не гаснут круглые сутки, и неизбежный больничный шум и клацанье.

Она приблизилась ко мне. Кивнула. Сухие потрескавшиеся губы. Пряди рыжих волос.

— Да, я хочу этого, — сказала она.

А с губ Квинна слетели еле слышные слова:

— Спаси ее.

Спасти ее? Но разве ее не хочет Рай?

— Они пришли за тобой, — сказал я. — Твоя семья.

Я не собирался говорить ничего подобного. Не заколдовал ли я сам себя, глядя ей в глаза? Но я хорошо их слышал, быстро приближающихся Мэйфейров.

Визжа сиреной, на ореховую аллею въехала машина скорой помощи, длинные лимузины за ней следом.

— Нет, не позволяй им забрать меня! — закричала она. — Я хочу быть с вами.

— Сладкая моя, это ведь навсегда, — сказал я.

— Да!

Бесконечной ночи — да! Проклятью, печалям, одиночеству — да!

И ты ступаешь на те же грабли, Лестат, ты, дьявол, ты хочешь этого, хочешь, жаждешь вновь видеть это, ненасытный маленький демон, не хочешь отдать ее ангелам, а они ждут, ты знаешь!

Ты знаешь, что Господь благословит ее страдания, очистит ее и простит последние крики.

Я придвинулся ближе, нежно оттолкнув Квинна.

— Отпусти ее, братишка, — сказал я.

Я поднял руку, разорвал зубами запястье и направил ей в рот струйку крови.

— Придется делать это так. Сначала ей необходимо выпить немного моей крови.

Она лизнула кровь. Зажмурилась. Задрожала. Потрясенная.

— Иначе я не смогу ей помочь. Пей, славная девочка. Прощай, куколка. Прощай, Мона.

Глава 3

Она высасывала из меня кровь, будто разрывала невидимые нити, которые поддерживали во мне жизнь, будто хотела меня убить. Ведьма обладала мною через кровь. Я судорожно вздохнул и попытался ухватиться за столбик кровати, но, промахнувшись, мягко упал вместе с ней на ворох цветов. Наши волосы запутались в розах.

Под ее бесцеремонным натиском я почувствовал, что с кровью вливаю в нее свою жизнь — сырой замок в провинции, Париж, бульварный театр, мое похищение, каменная башня, Магнус совершает надо мной обряд, огонь, одиночество, сиротские стенания, сокровища; смеялась ли она? Я видел ее зубы, вонзенные в мое сердце, в самое сердце.

Я отпрянул, ошеломленный, цепляясь за ускользавшие от меня столбики, и уставился на нее.

Дьяволица!

Она смотрела на меня сияющими глазищами. Ее губы слегка испачканы кровью, но боль ушла, и наступил Момент, момент свободы от боли, свободы от страданий, свободы от страхов.

Она просто не могла поверить в это.

Во время превращения, когда человек уже не человек, но еще и не вампир, она дышала глубоко и свободно, голодный гибрид, проклятый гибрид. Ее кожа лучилась здоровой сытостью, иссохшие щеки чудесным образом разгладились, налились губы, под глазами пропали тени, наконец, ее груди приподнялись, обозначившись под хлопковой тканью пижамы, а руки приобрели прелестную округлость, такую очаровательную округлость… Да, я сластолюбивый мерзавец.

Она снова вздохнула. Вздохнула в экстазе и посмотрела на меня. Да, знаю, я очень хорош собой.

И еще я знал, что теперь она сможет пройти через Темный обряд.

Квинн пребывал в состоянии шока. Захлебывался от любви к ней.

С дороги. Я оттолкнул его.

Это все мое!

Я приподнял ее с цветочного ковра. Сосуд с моей кровью. Посыпались лепестки. Поэтические строчки зашелестели на ее губах "…как будто для того была я создана…" Я прижал ее к себе. Я хотел испить из нее свою кровь. Я хотел ее.

— Маленькая ведьма, — прошептал я ей в ухо. — Ты думаешь, знаешь все, что я умею делать?

Я безжалостно сжал ее. И услышал чудесный сладкий смешок.

— Давай же. Покажи мне, — сказала она.

Я больше не умираю.

Квинн выглядел испуганным. Он обнял ее, коснулся моих рук. Он пытался заключить нас обоих в свои объятия. Было так тепло. Я любил его. И что? Она была моей.

Я заскользил зубами по ее шее.

— Я собираюсь заполучить тебя, малышка, — прошептал я. — Ты затеяла опасную игру, красотка.

Ее сердце колотилось. Все еще на пределе.

Я вонзил зубы и почувствовал, как напряглось ее тело.

Восхитительная неподвижность.

Медленно я пил ее кровь, смешанную с моей собственной.

Теперь я знал ее. Прелестное дитя, нимфетка, школьная заводила, с которой не пропадешь, пробуждение талантов, пьющие родители, веснушчатая и смешливая, сорвиголова, и все время полна идей, ищет пароли, чтобы завладеть биллионами Мэйфейров, хоронит отца и мать и с этой стороны больше нет тревог, любовница стольких мужчин, что сбилась со счета, беременна… Теперь я вижу это! Кошмарные роды. Ребенок — монстр.

Только посмотрите! Ребенок — взрослая женщина! Морриган.

"Этот ребенок уже может ходить", — говорит Долли Джин.

Кто эти люди? Что это за существо, которое ты показываешь мне?

"Думаешь, вы единственные монстры, которых я знаю?"

Морриган навсегда потеряна, чудовищное дитя.

"Кто этот мутант, вырастающий, едва успел родиться, кто требует, чтобы ты дала ему свое молоко?"

Талтос! Исчез, навсегда искалечив ее тело, оставив ее умирать. Она должна найти Морриган! Изумруд болтается на шее. Посмотри на изумруд!

Мона цепляется за Квинна, полная любви к нему, рассказывает ему все. Нет! Не стихи Офелии питают ее душу, помогают сердцу биться, дают силы дышать, умирающую так долго.