Мелисса де ла Круз - Откровения

«Дилан кричит. Ему больно. Он прижался к стене. Он не в силах шелохнуться — ее разум держит его в тисках. Она чувствует это, чувствует, как ее господство крепнет, она неистово ликует, наслаждаясь своим триумфом. Она стискивает его — все его существо — силою разума.

Она убивает его...

Скоро он перестанет быть собою... станет лишь продолжением ее воли... Если не...»

— Шайлер!!! Остановись!!! Не надо!!! Шайлер!!!

Рев.

Ее имя. Кто-то зовет ее по имени. Оливер. Говорит ей, чтобы она остановилась.

Шайлер ослабила хватку, но полностью ее не разжала. Рука ее была вытянута вперед, а Дилан — в двадцати футах от нее — прижат к стене. Его удерживала там сила ее разума. Он издавал странные булькающие звуки. Он задыхался.

— Пожалуйста!!!

На этот раз голос принадлежал девушке. Блисс. Да. Надо его отпустить. Дилан осел наземь.

Глава 7

Блисс мчалась со всех ног. Она видела все. Она подъехала на такси и увидела все: прыжок Шайлер, Дилана, последовавшего за ней, смену ролей. Она видела мучения Дилана и мастерство Шайлер.

О господи, только бы она его не убила!

— Дилан!

Блисс упала на колени рядом с юношей.

Он лежал ничком на тротуаре; Блисс осторожно перевернула его и прижала к себе. Он был таким худым... одна кожа да кости под футболкой. Девушка держала его осторожно, словно птенца. Он пострадал, он был жалок — но он был с ней. По лицу Блисс текли слезы.

— Дилан!

Когда она вернулась домой после поездки на кастинг, а Дилана там не оказалось — хотя они договаривались, что он ее встретит, — Блисс тут же поняла: стряслось что-то неладное. Она позвонила Оливеру и попросила прийти к дому на Перри-стрит как можно скорее. Дилан постоянно твердил, что он собирается что-то предпринять — и вот предпринял-таки. К счастью, Блисс знала, где его искать, потому что была посвящена в тайну Шайлер и была в курсе, куда та собирается сегодняшним вечером.

Дилан открыл глаза. Увидев Блисс, он отшатнулся, а потом повернулся к Шайлер и прорычал низким, рокочущим голосом:

— Аргенто Кроатус!

— Ты что, спятил? — поинтересовалась Шайлер.

Оливер стоял рядом, готовый в любой момент броситься на помощь. Шайлер ушам своим не верила. Дилан только что обозвал ее Серебряной кровью. Что происходит? Что с ним стряслось? Почему у него сделался такой голос?

— Дилан, прекрати. Скай, он сам не понимает, что говорит, — нервно произнесла Блисс. — Дилан, пожалуйста, хватит, ты несешь чушь.

Дилан, похоже, плохо осознавал окружающую реальность; зрачки юноши стремительно расширялись, как будто в его глазах мигал маяк. Затем он расхохотался, пронзительно и визгливо.

— Ты знала, что он вернулся, и не сказала мне, — произнесла Шайлер.

Обвинение повисло между ними.

— Да. — Блисс резко вдохнула. — Я не хотела тебе говорить, потому что...

«Потому что ты рассказала бы Совету. Ты сделала бы так, что они забрали бы его. И да, он изменился. Он другой. Он уже не тот, что был. С ним произошло нечто ужасное, такое, что и словами не выразишь. Но я по-прежнему люблю его. Ведь ты же меня понимаешь? Ты, ждавшая здесь парня, который так и не пришел».

Шайлер кивнула. Они с Блисс поняли друг друга без слов. Как это принято у вампиров.

«Но его нельзя оставлять в таком состоянии. Он нуждается в помощи».

Шайлер придвинулась поближе к Блисс и Дилану.

— Не прикасайся ко мне! — прорычал Дилан.

Внезапно он вскочил и схватил Блисс за горло; его костлявые пальцы с силой вдавились в белую кожу шеи.

— Раз ты не помогаешь мне, значит, ты тоже из них! — с угрозой произнес он, усиливая хватку.

— Дилан! — взмолилась Блисс. — Не надо!..

Шайлер рванулась к Дилану, но Оливер удержал ее.

— Подожди, — произнес он. — Подожди. Я не могу допустить, чтобы ты снова пострадала.

Тем временем Дилан все усиливал давление на разум Блисс, яростно и неумолимо, и от такого безрассудства его сила пугала еще сильнее. Блисс рухнула на колени. Она не упражнялась в телепатии.

Теперь настал черед Шайлер кричать. Ее очередь умолять Дилана остановиться.

Не обращая на них внимания, Дилан ударил Блисс по щеке. Потом подался вперед и приник губами к шее девушки. Шайлер видела, как выдвигаются его клыки. Еще чуть-чуть — и он начнет пить кровь.

— Нет... Дилан... пожалуйста, — прошептала Блисс. — Нет...

— Пусти! — Шайлер стряхнула державшего ее Оливера.

Блисс смотрела, как подруга лихорадочно готовит заклинание, способное разрушить хватку Дилана.

Но прежде чем Шайлер успела применить силу, плечи Дилана затряслись и он, внезапно выпустив свою жертву, осел наземь. Блисс скорчилась на тротуаре; на шее у нее проступали фиолетовые пятна — следы пальцев Дилана.

Дилан уткнулся лицом в колени и зарыдал.

— Да что за хрень тут творилась?! — воскликнул он, и наконец-то Блисс узнала его голос.

Впервые за весь вечер Дилан заговорил нормально, как всегда.

Глава 8

— Попробуй, — сказала Мими, держа ложку, на которой дрожал студенистый холмик. — Это восхитительно!

Ее брат с подозрением взглянул на предлагаемую закуску. Желе из морских ежей со взбитой спаржей — звучит как-то не очень аппетитно. Но он мужественно откусил кусочек.

Мими улыбнулась.

— Ну как?

— Недурно, — кивнул Джек.

Мими была права, как всегда.

Они сидели на их личной скамье у стены в ресторане, расположенном в сверкающем «Тайм уорнер центре». Ресторан этот на данный момент был самым дорогим и самым престижным во всем Манхэттене. Зарезервировать столик в «Пер Се» было все равно что попасть на аудиенцию к Папе Римскому. Деяние на грани невозможного. Но в конце концов, для этого и существуют отцовские секретари.

Мими нравился новый торговый центр: он был такой роскошный, весь блестящий и сверкающий, совсем как Башня Форс. И пахло в нем захватывающей дороговизной, как от нового «мерседеса». Само здание и все, что в нем располагалось, было хвалебной песнью капитализму и деньгам. В любом из его четырехзвездочных ресторанов было просто невозможно заплатить меньше пяти сотен долларов за трапезу для двоих. Это был Нью-Йорк времен пост-бума, Нью-Йорк семизначных премиальных, Нью-Йорк финансистов и шаблонных миллиардеров, Нью-Йорк работников зарвавшихся хеджевых фондов и их шеллаковых выставочных жен, похваляющихся своими фигурами, шедеврами пластической хирургии и размерами модных причесок.

Джек, конечно же, все это ненавидел. Он предпочитал тот город, которого, в сущности, не знал. Он тосковал по легендарным временам Виллиджа, когда на мощеных мостовых можно было встретить кого угодно, от Джексона Поллока до Дилана Томаса. Ему нравились песок, грязь и Таймс-сквер, известная своими жуликами, шулерами и нелегальными джус-барами (поскольку в стрип-клубах спиртное не подавали). Он терпеть не мог Нью-Йорк, наводненный подобиями «Джамба джюс», «Пинкберри» и «Колд стоун».