Алексей Атеев - Серебряная пуля

1928 год принес в семейство Пантелеевых прибавление – в январе родился мальчик, которого назвали Сергеем, а спустя полгода Василий Львович был вторично арестован. Продержали его недолго, к следователю вызывали лишь однажды, но на этот раз все обернулось значительно хуже, чем в двадцать пятом году.

Сидел он в «Крестах» в громадной, полной народа камере и из разговоров окружающих понял, что, видимо, проводится грандиозная чистка. Вокруг него находились такие же, как он, люди, прошедшие Гражданскую войну в белой армии, нэпманы, дворяне, остатки столичной интеллигенции. В подавляющем большинстве они не состояли во враждебных организациях и относились к власти лояльно и поэтому, не чувствуя за собой вины, терялись в догадках по поводу причин своего ареста. Наконец прошел слух, что из Ленинграда будут высылать всех неблагонадежных с точки зрения властей. Город Ленина должен быть чист от всякого рода сомнительной публики, в первую очередь от бывших офицеров и дворян.

Слух подтвердился. Следователь сухо напомнил Пантелееву о службе в Добровольческой армии, о дворянском происхождении и, наконец, пусть косвенном, но участии в контрреволюционной организации. Затем он вручил Пантелееву постановление о высылке его из города в сорок восемь часов. Пунктом, в который следовало прибыть Василию Львовичу, был Свердловск.

– Но у меня семья, только что родился второй ребенок, – пытался возражать Пантелеев.

– Семья может остаться в городе, – равнодушно сообщил следователь, – хотя жена ваша тоже потомственная дворянка… – Он не договорил и снова уткнулся в бумаги.

Нужно сказать, что известие о высылке мужа Анюта восприняла достаточно хладнокровно.

– Что ж, – сказала она, – все правильно, тебя предупреждали. Должно было случиться и случилось. Поезжай, осмотрись, врачи везде нужны, а следом приедем и мы. Не стоит предаваться отчаянию, как-нибудь устроимся. – И в конце июля 1928 года Пантелеев прибыл в Свердловск.

О Свердловске, или по-старому Екатеринбурге, Пантелеев знал лишь только то, что там в восемнадцатом году была расстреляна царская семья. Город не произвел на него особого впечатления – маленький, очень провинциальный, сплошь застроенный одно-полутораэтажными домами, и только центр несколько отличался от общего уровня и с натяжкой, но имел европейский фасад.

Прямо с вокзала Василий Львович направился в областное управление ОГПУ. Здесь зафиксировали, что он явился, и отправили устраиваться на работу.

– Но я врач, – растерянно заявил он.

– Вот и хорошо, – услышал в ответ. – Врачей нам не хватает. Отправляйтесь в облздравотдел, получите направление и приступайте. Если останетесь в городе, должны еженедельно отмечаться в комендатуре ОГПУ, если вас пошлют за пределы Свердловска, будете отмечаться по месту жительства. В любом случае вы должны сообщать о своем дальнейшем местонахождении. – И Пантелеев отправился устраиваться на работу.

Начальник отдела кадров облздравотдела некоторое время рассматривал его диплом, справки и рекомендации, потом поднял на Василия Львовича глаза.

– Значит, высланный? – без особого интереса спросил он.

Пантелеев кивнул.

– Послужной лист у вас приличный. Работа, конечно, найдется, особенно сейчас. Народу в городе значительно прибавилось, открываем новую больницу, туда как раз нужны хирурги. Я думаю, в скором времени людей здесь окажется еще больше. Как пишут в газетах, впереди гигантское строительство… Бы с семьей? Да ведь все равно приедут. Сейчас же нужно побеспокоиться о жилье. Снимите квартиру в городе, это здесь просто. Но нужно поспешать. Впрочем, если хотите, может, направить вас куда-нибудь в район? Там, конечно, свободы больше, хотя в бытовом отношении… – Он поморщился.

– А куда, например? – заинтересовался Пантелеев.

– Да куда угодно, доктора везде нужны. Вот хотя бы в Югорск. Туда требуется заведующий городской больницей. Его сейчас замещает фельдшер, древний старик.

– А прежний заведующий где?

Зав. кадрами усмехнулся:

– Он того… Один жил… Без семьи. Конечно, пил, а потом к морфию пристрастился. А чего ему? Добро это бесплатное. Вот он и рад стараться. Пришлось убрать, уж больно много на него сигналов поступало. Рану перевязать не мог, не то что операцию провести. Югорск, конечно, дыра. Городишко крохотный, кругом леса, и далековато от Свердловска… А то смотрите. Для вас, может, к лучшему, чтобы подальше. При больнице для врача и дом имеется, хороший дом, каменный, комнат, наверное, пять или шесть. Старой постройки, на славу сработан. Я в нем бывал, поэтому за свои слова отвечаю. Да и доктор в Югорске весьма уважаемая персона. Один на всю округу. Там народу безразлично, ссыльный вы или не ссыльный. Да и вообще в Югорск испокон веку ссылали. В нем, считай, каждый в предках ссыльных имеет. Ну, думайте, гражданин Пантелеев.

«А ведь он дело говорит, – соображал Василий Львович. – Если уж где затеряться, так именно в такой дыре. А там… Время покажет».

– А добраться до Югорска как? – спросил он наконец.

– Пустяки, дадим лошадь, все равно туда медикаменты доставить нужно. Вот вы заодно и доставите. Ну что, согласны?

– Согласен, – решительно сказал Пантелеев.

С той памятной минуты, изменившей его жизнь, прошло почти десять лет. Югорск понравился Василию Львовичу сразу же. Тихий городок, именно такой, как и описывал его зав. кадрами. И дом понравился. Небольшая городская больница оказалась весьма запущенной, но Пантелеев в короткие сроки привел ее в порядок, да и авторитет он себе составил очень быстро, проведя несколько операций. Чтобы сделать подобные, люди раньше тащились в областной центр. Через полгода приехала Анюта с детьми, и жизнь семейства Пантелеевых и вовсе стала, что называется, на заглядение. Анюта пошла работать в школу учительницей, дети всегда на глазах. А самое главное, не ощущалось обычного даже не страха, а некоего тревожного состояния, при котором все валится из рук.

Однако годы шли, и ситуация менялась. Как уже говорилось, волна репрессий докатилась и до Югорска. И вновь тревога вползла в семью Пантелеевых. Арестовали нескольких знакомых, в том числе коллегу Анюты, учителя истории Кронборга. Арестовали кое-кого из ссыльных, которых к тому времени набралось в Югорске человек двадцать. Всех словно сковало морозом страха.

Василий Львович долго размышлял, ища выход. Он понимал, что вот-вот придет его очередь. И что потом? Тюрьма, лагерь… А ему совсем скоро стукнет пятьдесят. К сожалению, поздно женился. Дети еще маленькие, а Анюта? Что будет с ней? Скорее всего ее ждет та же участь. Значит, дети, а их он любил больше всего на свете, пропадут. Прямая дорога в спецприемник, детский дом… Клеймо членов семьи врага народа. С женой он своими опасениями не делился, но чувствовал, что и ее беспокоит то же самое.