Мишель Цинк - Хранительница врат

Я вздыхаю.

— По-моему, я видела ее несколько дней назад. Здесь, в Милторп-Манор. Я проснулась посреди ночи и увидела кого-то на лестнице. Думала, это Руфь или еще кто из прислуги, окликнула ее и… выглядела она совсем как Элис.

— То есть как это — «выглядела как Элис»?

— На самом деле, фигура казалась совсем призрачной. Я так и поняла, что это не настоящий человек из плоти и крови. Но это точно была она. — Я киваю, с каждым мигом набираясь уверенности. — Даже не сомневаюсь.

Соня поднимается, отходит к окну и долго молчит. Наконец нарушает молчание, и в голосе ее смешиваются страх и восторг.

— Значит, она может нас видеть. Или и видеть, и слышать.

Я киваю, хотя Соня все так же стоит спиной ко мне.

— Пожалуй.

Она поворачивается.

— И что это значит для нас? Для поиска пропавших страниц?

— Ни одна Сестра, служившая пророчеству, по своей воле не выдаст Элис местонахождение недостающих страниц. Однако если моя сестра способна наблюдать за нашими поисками, то может и попытаться опередить нас, либо выгодно воспользоваться нашими результатами — или же не позволить нам добраться до цели.

— Однако она не может физически войти в этот мир. Не может войти в него полностью на тот срок, что потребуется для слежки за нами. Ей придется отправиться в Лондон на корабле и следовать за нами лично — а на это нужно время.

— Для этого она может нанять кого-нибудь.

Соня глядит мне в глаза.

— Лия, что нам делать? Как помешать ей добраться до страниц, если она способна издалека отслеживать все наши перемещения?

Я пожимаю плечами. Ответ прост.

— Надо успеть первыми.

Надеюсь, Соня не догадывается, что я вкладываю в свои слова куда больше убеждения, чем чувствую на самом деле: осознание того, что вскоре предстоит сойтись с сестрой лицом к лицу, сильно страшит меня — осознание того, что Элис готова к встрече, что пытается снова запустить в ход жернова пророчества. По сравнению с силами сестры, все мои умения кажутся жалкими и незначительными.

Но больше у меня ничего нет.

5

Мы с Соней сидим в маленьком внутреннем дворике за домом в Милторп-Манор. Здесь не так тихо и зелено, как в Берчвуде, однако густые заросли кустов и прелестные цветы повсюду служат хоть каким-то убежищем, пристанищем вдали от лондонской грязи и сумятицы. Мы сидим в одинаковых креслах, прикрыв глаза, подставив лица солнцу.

— Принести зонтик? — спрашивает Соня из последних остатков чувства долга и приличия, однако я понимаю, что на самом деле ей все равно. Голос ее исполнен лени.

Я даже не открываю глаз.

— Не стоит. В Англии солнце такое слабое, что от него прятаться не стоит.

Кресло рядом со мной поскрипывает. Я знаю: Соня повернулась посмотреть на меня. В голосе ее звучит ласковая насмешка.

— А вот лондонские барышни с фарфоровой кожей наверняка в такой день от солнца таятся.

Я поднимаю голову, прикрываю глаза рукой.

— Тем хуже для них. Как я рада, что не принадлежу к их числу!

Легкий ветер разносит по саду веселый Сонин смех.

— Ни ты, ни я!

Внезапно до нашего дворика доносятся громкие встревоженные голоса. Мы с Соней дружно поворачиваемся в сторону дома. Похоже, там кто-то ссорится, хотя до сих пор я ни разу не слышала, чтобы слуги кричали друг на друга.

— Что-то стряслось… — Соня не успевает докончить фразы, как во дворике слышен приближающийся стук башмаков, да и голоса становятся все громче и громче…

— …просто смешно. Вы не должны…

— Да ради всего святого, не…

Из-за угла дома показывается юная девушка. По пятам за ней спешит Руфь.

— Простите, мисс, я ей твердила-твердила…

— А я ей твердила, что о нас докладывать не надо, мы не чужие!

— Луиза!

Этот орлиный нос, копну каштановых локонов, полные алые губы ни с чем не перепутаешь — но я никак не могу поверить, что вижу перед собой подругу.

У нее нет времени отвечать мне — потому что за спиной у нее появляются еще две фигуры. От изумления я теряю дар речи.

— Вирджиния! И… Эдмунд? — восклицает Соня.

Еще секунду я стою, не в силах поверить, что это реальность, а не полуденный сон. Эдмунд улыбается. Это всего лишь тень прежней улыбки, какой он улыбался, когда Генри был жив, — но и ее достаточно. Меня начинает бить дрожь, оцепенение спадает.

Мы с Соней радостно бросаемся навстречу нежданным гостям.

После череды взволнованных и возбужденных приветствий тетя Вирджиния и Луиза присоединяются к нам с Соней в гостиной для чая с печеньем, пока Эдмунд разбирается с багажом. Печенье нашей кухарки — что гранит, зубы сломаешь. Тетя Вирджиния отважно вгрызается в одно из них, и я невольно морщусь.

— Жестковато, да?

Тетя отвечает не сразу, сражаясь с откушенным куском. Наконец, с трудом сглотнув, она произносит:

— Ну разве что самую малость.

Луиза тянется взять и себе штучку. Мне хочется ее предостеречь, но Луизу не остановишь. Неуемный пыл моей подруги способен унять разве что ее собственный опыт.

Она с громким треском надкусывает печенье, но тут же выплевывает крошки в носовой платок.

— Самую малость? Да я чуть зуб не сломала! Кто в ответе за это кулинарное преступление?

Соня прикрывает рот рукой, сдерживая смех, а вот я удержаться не успеваю.

— Тсс! Кухарка испекла. И потише, ладно? А то оскорбишь ее в лучших чувствах.

Луиза выпрямляется.

— Уж лучше пусть страдают ее чувства, чем наши зубы!

Я пытаюсь напустить на себя неодобрительный вид, но сама понимаю, что ничего не вышло.

— Ох, как же я по вам обеим скучала! Когда вы приехали?

Луиза с тихим звоном опускает чашку на стол.

— Корабль причалил сегодня утром, ни днем раньше, чем следовало! Меня страшно укачивало всю дорогу.

Я тут же вспоминаю качку во время нашего с Соней плавания из Нью-Йорка в Лондон. Я не так подвержена морской болезни, как Луиза, но все равно путешествие вышло не из приятных.

— Знай мы о вашем приезде, встретили бы вас в порту! — говорит Соня.

Тетя Вирджиния осторожно взвешивает слова.

— Это было… довольно спонтанное решение.

— А что случилось? — спрашивает Соня. — Мы ждали Луизу только через несколько месяцев, и… ну…

Она замолкает, боясь показаться грубой.

— Да, понимаю. — Тетя Вирджиния отставляет чашку. — Не сомневаюсь, что меня вы не ждали и вовсе. Во всяком случае, так скоро.

В глазах видно нечто такое, что мне становится не по себе.

— Так почему ты приехала, тетя Вирджиния? То есть, я страшно рада тебя видеть. Просто…