Уильям Ходжсон - Карнакки - охотник за привидениями

Часы разбудили меня в двенадцать часов, я встал и надел свой халат и шлепанцы. Переложив револьвер в правый боковой карман, я открыл дверь комнаты. После чего зажег ночник и отодвинул задвижку, чтобы он светил поярче. Потом я вышел в коридор и, пройдя около тридцати футов, поставил ночник на пол, обратив его открытой задвижкой в сторону от себя, чтобы видеть все, что могло появиться в темном коридоре. Вернувшись назад, я сел в дверях своей комнаты, взяв револьвер наизготовку и не отводя взгляда от своей камеры, оставленной напротив двери Серой комнаты.

По-моему, я просидел так около полутора часов, когда вдруг услышал слабый шорох в конце коридора. Я немедленно ощутил затылком какое-то странное покалывание, и руки мои чуть вспотели. В следующее мгновение короткая вспышка света залила весь коридор. Потом наступила тьма, и я стал нервозно вглядываться во тьму, внимательно вслушиваясь и пытаясь понять, что может прятаться за огоньком моего ночника, казавшегося теперь таким тусклым по сравнению с недавней вспышкой фотоаппарата… Я склонился вперед, вглядываясь и прислушиваясь, и тут что-то грохнуло в дверь Серой комнаты. Звук наполнил собой весь просторный коридор и гулко загулял по всему дому. Признаюсь, ощущение было ужасным — кости мои словно бы превратились в воду. Ужасное чувство. Боже, как я вглядывался и как слушал! А потом послышалось снова — стук, стук, стук, и вдруг наступила тишина, едва ли не худшая, чем стук в дверь; ибо мне уже чудилось, как нечто ужасное украдкой приближается ко мне по коридору. И вдруг, лампа моя погасла, так что я не мог видеть даже на ярд перед собой. Осознав, что продолжать сидеть в такой ситуации весьма глупо, я вскочил. И в этот миг мне показалось, что где-то совсем рядом со мной что-то скрипнуло. Одним прыжком отступив в комнату, я захлопнул и запер дверь и сел на свою постель. В руке моей был револьвер, показавшийся мне в тот миг удивительно бесполезной вещью. Я ощущал, что с противоположной от меня стороны двери что-то находится. По неведомой причине мне было известно, что это самое прижимается к двери и что оно мягкое… так казалось мне — необычайно удивительное ощущение.

Наконец я немного взял себя в руки, поспешно начертил мелом пентаграмму на полированном полу и просидел в ней почти до рассвета. И все это время в другом конце коридора дверь Серой комнаты содрогалась в торжественном и жутком ритме. Жалкая и жестокая выпала мне ночь.

Когда забрезжил рассвет, стук в дверь постепенно смолк, и, собрав всю свою храбрость, я в полутьме направился в дальний конец коридора, чтобы прикрыть объектив камеры. Признаюсь честно, деяние это стоило мне многого; но если бы я не поторопился, снимок был бы испорчен, а мне уже не терпелось взять его в руки. Вернувшись назад к себе, я стер с пола пятиконечную звезду, внутри которой сидел.

По прошествии получаса в мою дверь постучали: это явился с кофе Питер. Когда я покончил с питьем, мы оба отправились к Серой комнате. По пути я осмотрел печати на других дверях, но они остались нетронутыми — в отличие от той, что я оставил на двери Серой комнаты. Оказалась разорванной и веревка, привязанная к спуску вспышки; однако прикрывавшая замочную скважину карточка оставалась на месте. Сорвав ее, я открыл дверь. Внутри комнаты ничего необычного не обнаружилось, пока мы не подошли к постели; тут я увидел, что, как было и в прошлый день, постельные принадлежности сорваны с нее и брошены в левый угол, — в точности туда, где я их видел вчера. Меня охватило очень странное чувство; однако я не забыл проверить все печати и обнаружил, что ни одна из них не была нарушена.

Тут я повернулся и посмотрел на старину Питера, он ответил мне взглядом и кивнул головой.

— Давайте выйдем отсюда! — проговорил я. — Живой человек не должен входить в эту комнату без должной защиты.

Мы вышли, и я вновь запер и опечатал дверь.

После завтрака я проявил негатив; однако на нем оказалась только полуоткрытая дверь в Серую комнату. После этого я вышел из дома, поскольку мне нужно было обзавестись кое-чем необходимым для плоти, а может, и для духа, ибо я намеревался провести следующую ночь в Серой комнате.

Назад я вернулся в кэбе, около половины шестого со всем оборудованием, которое мы с Питером занесли наверх в Серую комнату, где я сложил все посреди пола. Когда все вещи оказались внутри — включая прихваченного мной кота — я запер и запечатал комнату, и отправился к своей спальне, сообщив Питеру о том, что не спущусь к обеду. Сказав «Да, сэр», он отправился вниз по лестнице, явно полагая, что я останусь в спальне, чего я и добивался, прекрасно понимая, что он только извел бы и себя, и меня своими тревогами, если бы знал мои действительные намерения.

Однако я только взял из спальни фотокамеру и вспышку и поспешил назад в Серую комнату. Запершись в ней, я взялся за работу, поскольку до наступления темноты мне предстояло сделать многое.

Сперва я убрал все протянутые мной поперек пола ленты; потом отнес к дальней стене кота, остававшегося в завязанной корзинке, и оставил его там. Вернувшись на середину комнаты, я отмерил пространство поперечником в двадцать один фут и подмел его веничком из иссопа. Потом я очертил его мелом, стараясь не переступать через линию. Меловую черту с внешней стороны я обвел раздавленным чесноком из прихваченной мной связки; завершив это дело, я извлек из груды моих припасов небольшой флакон с некоей водой. Сорвав пергаментную бумагу, я извлек пробку.

Окунув в воду указательный палец левой руки, я отправился вдоль черты, оставляя на полу внутри меловой линии цепочку Вторых Знаков ритуала Саамаа, тщательно соединяя знаки обращенным влево полумесяцем. Признаюсь вам, что почувствовал себя много спокойнее, завершив наконец свой водяной круг. Потом я распаковал кое-что из принесенного снаряжения и поставил по горящей свече во впадину каждого полумесяца. После этого я начертил пентаграмму так, чтобы каждая из пяти вершин защитной звезды касалась мелового круга. В каждой из пяти вершин звезды я поместил по куску завернутого в полотно хлеба, а в пяти внутренних углах ее — пять открытых кувшинчиков с водой, которой наносил водяной круг. Теперь первый мой защитный барьер был завершен.

Ну, любой из тех, кто не знает ничего о моих методах расследования, счел бы все проделанное мной бесполезным и глупым суеверием; однако все вы, конечно, прекрасно помните дело Черной Вуали, при расследовании которого жизнь мою спас примерно такой же способ защиты, в то время как Астер, насмехавшийся надо мной и не пожелавший вступить внутрь пентаграммы, погиб. Я почерпнул идею из манускрипта Зигзанда, написанного, насколько мне удалось понять, в четырнадцатом веке. Сперва я естественным образом посчитал, что имею дело с обычным проявлением суеверий того времени; и только через год мне пришло в голову опробовать эту защиту — что я и сделал, как вы уже знаете в жутком деле Черной Вуали. Вы знаете все его подробности. Впоследствии я воспользовался этим способом несколько раз и непременно выходил сухим из воды до дела Движущегося Мха. Там моя защита оказалась пригодной только частично, и я едва не умер внутри Пентакля. После этого я узнал об экспериментах, которые профессор Гардерс проводил с медиумом. Когда медиума окружили заключенным в вакуум током, он терял всю свою силу — словно бы его отрезали от нематериального мира. Это заставило меня глубоко задуматься, и таким именно образом я пришел к созданию Электрического Пентакля — чудеснейшей защиты от явлений определенного рода. Для этого я воспользовался очертаниями защитной звезды, поскольку лично не сомневаюсь в том, что старинная магическая фигура обладает чрезвычайными достоинствами. Забавно, что в двадцатом веке приходится признавать это, не правда ли? Однако, как вы все знаете, я никогда не позволял и не позволю себе поддаться приступу дешевого веселья. Я задаю вопросы и держу открытыми глаза.