Абрис - Анна Чайка
Перед входом в Дом молодежи стояла металлическая конструкция, которую Кора поначалу посчитала мозгом на палочке. Вокруг мозга водили хоровод лупоглазые гномы. При ближайшем рассмотрении мозг оказался деревом, а гномы – детьми в треугольных шапках.
– Если это пример работы местных умельцев, то я могу быть спокойна, – вслух рассуждала Кора. В последнее время она часто говорила сама с собой.
Сегодня она, как положено настоящей девушке, постаралась не ударить в грязь лицом. Надела короткое закрытое платье из черного хлопка, с кружевным воротником и такими же манжетами. Волосы заплела во французский колосок. Не слишком вычурно, но и не слишком отличается от обыденного образа.
Проскользнув мимо стойки регистрации, Кора пошла, следуя указателям. На дверях довольно длинного коридора висели таблички с наименованиями классов: «Кружок художественной лепки», «Кружок фотографии», «Кружок литературного мастерства», «Кружок поэзии», «Кружок импровизации». Кора хмурилась, понимая, что вряд ли сможет заниматься хоть чем-нибудь из перечисленного.
И вот в самом конце она остановилась перед классом, где преподавали рисование. Внутри появилось странное чувство. А ведь в пять лет Кора искренне считала, что под кроватью живет маленькая девочка, с которой они вместе играли, когда родители уходили по делам, часто рисовали, и выдуманная подруга всегда хвалила работы Коры.
Так продолжалось, пока Лиза не узнала их секрет. Оказалось, даже у фантазий должен быть предел. Мать с отцом убедили Кору, что никакой другой ребенок в их квартире жить не может и нужно перестать разговаривать с пустотой. Кора послушалась и завела реальных друзей. А рисовать почему-то бросила.
Пока она стояла, смакуя горечь туманного прошлого, ее заметили.
– Могу чем-то помочь?
В коридор вышел смуглый мужчина с длинными черными дредами. Наверно, это был учитель рисования. Хотя его внешний вид и улыбка заставили Кору усомниться в этом. Учителя в ее школе обычно не улыбались, тем более так широко.
На груди мужчины висел бейдж с именем «Антон Эргисович, наставник Д. М.», прикрепленный к запачканному халату.
– Так я могу чем-то помочь? Ты пришла научиться рисовать? – повторил мужчина, указывая пальцем на свой класс, точно она была маленькой девочкой и до сих пор выражалась жестами.
– Да, наверно, – спохватилась Кора. – Если можно.
– Тогда чего же мы ждем? Вперед!
Деваться было некуда, и она последовала за Антоном Эргисовичем. А тот привычно, видимо, не в первый и даже не в десятый раз, произнес проникновенную речь:
– Ты только не робей. У нас оценивают страсть, а не опыт. Главное, чтобы самой нравилось. Это место самопознания, а не какое-нибудь там соревнование, пропитанное энергетикой агрессии и конкуренции. Здесь проигравших нет, лишь победители.
– Эм. – Кора покосилась на учеников, оторвавшихся от мольбертов. – Я, правда, не уверена, что у меня хватит сбережений.
Учитель всполошился:
– О, мы денег не берем. Оплачивается лишь часть материалов, а остальное – за счет местных благотворителей. Всё для вас, всё для молодежи, как говорится.
– То есть платить не надо? – решила убедиться Кора. Кто-то из учеников ехидно хихикнул.
– Мы общественная организация, занимающаяся подростковым досугом. Вы, дети – будущее страны! Кстати, новеньким положено представляться. Расскажи о себе: почему пришла и почему захотела стать художницей?
Он подмигнул и стал подталкивать Кору в середину класса, под яркий свет люминесцентных ламп.
Нет, только не публичное выступление. Да кто их вообще любит?
Захотелось возмутиться и гордо отказаться. Да и что ей было ответить на поставленные вопросы? Что поссорилась с соседями, которые за что-то на нее взъелись, и теперь оказалась вынуждена подолгу гулять на улице в одиночестве?
Даже в мыслях звучит отстойно!
Она замялась и снова посмотрела на подростков, взиравших на нее в ответ с самой многообразной гаммой чувств. Большая часть девушек, гордо носивших стильные пучки, широкие футболки и булавки в носу, пялилась с недоумением, а одна остроглазая брюнетка даже брезгливо морщилась. Парни в этом смысле были попроще, а лица у них – подобрее.
Симпатичный скуластый художник, сидевший у окна, широко улыбнулся, продемонстрировав идеальные ямочки на щеках, и прошептал:
– Жги.
Одно короткое слово… Но оно придало сил.
Кора перестала чувствовать себя первоклашкой, которая забыла стишок на утреннике. Коротко представилась, объяснив, что ее имя пишется именно через «О».
– Ошибки тут нет, ведь оно имеет древнегреческие корни, – продолжила уже увереннее, а от дальнейших расспросов отмазалась парой фраз про любовь к искусству.
– Прекрасная речь. Вижу, ты ничего с собой не взяла… Думаю, это можно исправить. Кто готов помочь? – спросил Антон Эргисович, цепким взглядом оценив класс со своего места, точно мудрая пестрая птица. – Может, ты, Тим?
Парень, который до этого поддержал Кору, быстро кивнул:
– У меня есть пара лишних кистей. Можешь даже моей палитрой воспользоваться.
– Отлично! Кора, бери свободный мольберт и садись рядом. Но в следующий раз постарайся прийти подготовленной к занятию.
– Ладно.
Она неуклюже протиснулась мимо сосредоточенных учеников и опустилась рядом с Тимом. Интересно, это значит Тимур или Тимофей? Разглядывать соседа в открытую было неприлично, но Кора тайком отметила его красивые ресницы и изящные ладони с длинными пальцами.
Такие, наверное, и должны быть у настоящих художников.
– Сегодня мы испробуем метод свободного рисования. Постарайтесь излить душу на холст, – приятным баритоном произнес Антон Эргисович, неспешно прошелся между рядами. – Вы должны избавиться от любых барьеров и границ, что сдерживали раньше. Будьте собой, будьте больше себя. Творите так, чтобы увидеть в красках отражение собственной души!
Но вместо внутреннего созерцания Кора украдкой разглядывала стены, завешанные чужими работами. По углам стоя ли гипсовые головы и части тел, а на оконной раме висел амулет на кожаном ремешке: идеально круглый, с костя ным шариком в центре и меховой оторочкой по краю. Должно быть, для защиты. Или, может, на удачу? Лиза обожала скупать подобные безделушки, чтобы потом они собирали пыль на полках в гостиной.
– Не висни! – Тим толкнул Кору локтем в бок. – Рисуй.
– Я не знаю что.
Она взглянула на белую гладь холста.
Как эту пустоту заполнить, чем?
Кора не представляла.
– Попробуй взять кисть, макнуть в краску, а дальше сама поймешь.
Кора послушно последовала совету и взяла протянутую пластиковую кисть. Та штука, на которой мешали краски, была невообразимо пестрого цвета. Показалось, что на нее стошнило единорога, не меньше.
И вот – первый за долгие годы мазок.
Чувство уязвимости окутало в плотный кокон. Так непривычно было находиться здесь, среди сверстников, под ярким освещением, осознавая, чтó пытаешься сделать.
Нет, не убежать от проблем, а начать создавать что-то новое. Личное. Сколько бы ни ломала голову, никак не получалось
