История болезни - Jolly Workaholic
– Я уже пьяная. Пошли танцевать! – Радостно встретила ее Надежда и сразу потащила в круг, вяло топтавшихся очень нетрезвых людей. Несмотря на хилую нескладную фигуру, Надежда двигалась с изяществом, недостижимым для многих годами упорных тренировок. Карина одним глотком не разобрав проглотила содержимое бокала и поддержала ее. Казалось, что их тела вступили в диалог без слов, сразу поняли друг друга и, по-настоящему, радовались этой удивительной встрече.
На обратной дороге Анна Александровна была более расслаблена, и Карина решилась заговорить.
– Вроде на позитиве все прошло. Дружелюбные товарищи. Приятно будет работать с ними.
– Сразу не скажешь. Я сама так много раз изображала дружелюбие, что сейчас, мне кажется, не могу по-настоящему чувствовать. Все наши бриллианты только на продажу. – С неожиданной грустью ответила Анна Александровна. Карину передернуло от слова «бриллиант»; она вспомнила большой пузырь, вызвавший медленные круги на чёрной воде при вспышках огней салюта.
Пустота ночных дорог ввела в исступление демонического цыгана, и автомобиль летел уже совсем с предосудительной скоростью.
***
Благодаря появлению новой сетки, работы заметно добавилось. Карина задерживалась допоздна, постоянно утрясала с экспедицией и с Надей время поставок и сопровождающие документы. Вечерами, выжатая, она не хотела идти домой, а подолгу сидела в машине возле ЦРБ и с волнением буравила жадным взглядом заветное окно. Увидеться никак не удавалось. Иногда она ездила принаряженная и накрашенная, как на праздник, но ее усилия видел только дождь.
Отражение в зеркале стало постепенно таять, все сгорало в плену этой страсти, только, горящие безумным блеском глаза, становились все больше и чернее. Ночами подушка обжигала пылающие щеки и подолгу невозможно было уснуть. Казалось, что при сомкнутых веках лучезарный образ горит в сознании особенно ярко. Сознание щедро одаряло его всеми возможными достоинствами и, казалось, на свете нет и быть не может кого-то, столь достойного любви.
Через несколько дней нестерпимого желания увидеть объект страсти, Карина решилась напроситься на приём. Она приготовила лучшую одежду и собрала всю волю в кулак, чтобы набраться духу и сказать о своих чувствах. С утра она чувствовала себя цистерной с опасной жидкостью: ходила и говорила осторожно, чтобы не расплескать ни капли своего едкого содержимого, способного прожечь полотно мироздания. Есть и пить было совершенно невозможно. Миллионы слов и признаний распирали грудь и мешали вдохнуть как следует, как будто внутри больше не было места даже для воздуха.
– Не лучше Вам? – Грустно спросил доктор, когда она позвонила.
– Не совсем. – Решительно соврала она.
Знакомая дорога в ЦРБ снова тянулась невыносимо долго. Казалось, Карина едет не на машине, а как во сне летит, вознесенная над землей силой мысли, и за ней тянется шлейф ее нервного возбуждения, как хвост кометы.
Лихорадочно подавившись водой из кулера в фойе здания, Карина ступила в сияющий лифт как на плаху. Часть сознания сохраняла трезвый взгляд на происходящее и понимала, что никаких поводов доктор не давал и скорее всего будет неприятно удивлён, но неведомая сила гнала и гнала ее вперёд.
– Странно, что нет динамики. Но думаю, что лечение нужно продолжить. – Растерянно сказал Сергей Сергеевич, увидев окаменевшее от напряжения истощенное лицо Карины.
– Я не знаю…Со мной что-то странное творится. Я все время думаю об одном и том же…
– Навязчивые мысли не укладываются в картину. Давайте поговорю с психиатром. Проконсультирует хороший специалист. Вы очень плохо выглядите.
Пока они говорили, в кабинет без стука с кипой карт в руках вошла ординатор. Ее халат был карикатурно короток и декольтирован, как будто позаимствован со съёмок порнофильма. Смуглые бёдра состязались в сочном загаре со свежайшим декольте. При этом лицо было не накрашено, а идеальные русые волосы аккуратно заплетены. Казалось, что воспитанная девушка из хорошей семьи нарядилась шлюхой на маскарад.
Не обращая никакого внимания на Карину, ординатор подошла к Сергею Сергеевичу и стала подсовывать карты одну за другой, уточняя, что написать или назначить. Делала она это крайне медленно, то ли важничая, то ли получая удовольствие от напряжённого ожидания пациентки. Закончив с картами, она ещё немного постояла, улыбаясь возле доктора, как-то очень близко придвинувшись к его плечу изгибом бедра.
– Я приду позже. Когда будете свободны. – Пробормотала Карина, и быстро схватив в охапку плащ и сумку выбежала из кабинета. Пока она бежала к машине, ей все мерещились насмешливые взгляды в спину.
Она сильно ударила ладонями по рулю от досады, потом зло вскрикнула. Этот отчаянный вопль немного облегчил ее страдания. Впервые ей самой захотелось пробудить злобную тень, обладавшую такой силой и решительностью. Дико нарушая правила, чудом не попав в аварию, Карина в страшной ярости вернулась на работу. Казалось, весь мир знает о ее слабости и позоре. Ледяной дождь, зарядивший с утра, моментально вымочил ее платье и склеил в шлем волосы. Упиваясь этим ощущением разрушения всего и вся, Карина окинула безумным взглядом сотрудниц, но ее состояние заметил только Евгений Викторович. Он сразу стал спрашивать во внутреннем чате: что случилось и чем он может помочь, но она была не в силах разговаривать.
Дома вечером, Карина не находила себе места от бессильной злобы и металась из угла в угол, как разъярённая тигрица. Кот забился под мебель и не высовывал носа. Наконец, она пришла к выводу, что вынести все это не в состоянии и необходимы немедленные действия.
***
На следующий день она безмерно удивила Евгения Викторовича, попросив отпуск за свой счёт. Он пытался отговорить, аргументируя появлением новых клиентов и плохой погодой, но Карина настояла. В итоге он сдался, и она одним движением смахнула все вещи со стола в верхний ящик, закинула офисные туфли в сумку и ушла не оглядываясь, на провожавшие ее изумленные взгляды.
В магазине посуды она купила очень остро отточенный нож, ручка его создавала одну идеальную матово-серебристую линию с длинным широким лезвием. Она с удовольствием взвесила нож в руке, внутри которой уже
