Андрей Дашков - Бледный всадник, Черный Валет

– А ну, прекратите! – сказал он хриплым, неузнаваемым голосом.

Все продолжалось. Он понял, что его никто не услышал. Как всегда, он говорил слишком тихо.

– А ну, прекратите, скоты, мать вашу! – крикнул он. На этот раз собственный крик показался ему зловредным карканьем воронья. – Я сказал, прекратите!!!

Пауза.

Три секунды тишины.

Потом раздался взрыв хохота.

– Пойди и трахни себя пальцем, поп! – произнес знакомый властный голос. Еще более властный, чем всегда. Священник с трудом избавился от его липкой власти. А заодно и перестал колебаться.

Видит бог, он этого не хотел…

Феникс тоже выпрямился в полный рост и вышел из своего укрытия. Замер, чуть расставив ноги. Он не дышал и не двигал головой. Его не беспокоил жирный сладкий дым, плывший в его сторону. Фасеточные глаза обозревали добрую половину мира. Какие-то темные существа копошились в самом центре искаженного пейзажа с задранным по краям поля зрения горизонтом. Мерзкие существа – будто мухи на куче свежего навоза. Каждое из них уже было помечено значками целеуказателя – маленькими призрачными крестиками, которые вскоре превратятся в большие деревянные…

Пьяный смех продолжался, хотя и стихал понемногу.

«Господи, помилуй! – подумал священник. – Ты же видишь, я тут ни при чем».

И МЫСЛЕННО нажал на спусковой крючок.

За полторы сотни шагов от него Валет мгновенно поразил первую живую мишень.

72. ОБЛАВА

В облаве приняли участие около девяноста человек. Ферзь велел раздать оружие всем, кто мог его держать, за исключением, конечно, рабов, детей, баб и неблагонадежных батраков. Вначале он решил прочесать местность до границы болот и монастыря «сайентисток», а затем завернуть в город – и будь что будет!

Вообще-то Ферзь догадывался, что Гришка предпочтет не воевать, а объединить силы и очистить Ин. Начальник не такой идиот, чтобы устроить тотальную бойню. Но помещик был готов и к другому варианту развития событий. Откровенно говоря, другой вариант нравился ему гораздо больше.

Люди помещика получили приказ уничтожать всех подозрительных. Они шли, растянувшись в полукилометровую цепь и обыскивая каждую балку, каждый заброшенный сарай, каждый стог сена. Крайние слева чавкали сапогами по заболоченному лугу у самого берега трясины. Дальше мог прятаться только самоубийца.

Напряженность нарастала. Люди Ферзя жаждали крови. Их энтузиазм пропадал втуне. Спустя несколько часов они вышли к западной окраине Ина, но еще никого не обнаружили. Становилось холодно и тоскливо.

Помещик и его ближайшие помощники, вооруженные карабинами и автоматами Калашникова, двигались на лошадях в пятидесяти метрах позади основной цепи. Кони, пущенные шагом, сохранили немало сил. Возможно, им еще предстояло преследовать неизвестного врага. Впрочем, теперь в это мало кто верил…

Впереди уже виднелась круглая крыша монастырского здания, похожего на старый цирк. Его окружали хороводом облетевшие тополя, царапавшие низкое небо. Поднимался нешуточный ветер, который дул в сторону болот.

Сбившись в небольшую кучку, монахини спешили укрыться за стенами обители от надвигающейся бури. Они возвращались из города и выглядели как стадо испуганных овечек, затерявшихся в огромном голом поле. Робких овечек – но один черт знает, чем они занимались в своем лесбийском гнездышке!

– Задержи их! – скомандовал Ферзь Степану, и тот поскакал вперед с четырьмя головорезами из свиты помещика.

Спустя минуту уже началась потеха. Ферзь знал, что нужно его парням для разогрева и поддержания настроения. Потом они будут грызть зубами камень ради своего хозяина.

«Как просто управлять этой сворой!» – думал Ферзь не без самодовольства. Освободи худшие из инстинктов – и люди твои душой и телом. Вас свяжет истерия убийства и жертвенная кровь, однако это будет ИХ истерия, и это будет кровь на ИХ руках. Ты останешься чистеньким и непогрешимым. Великим и мудрейшим. Щедрым и справедливейшим…

Монахини, которых все-таки настигла буря, но с совсем неожиданной стороны, что-то испуганно лепетали. В полевом суде их показания не рассматривались и не принимались во внимание. Все, что им оставалось, это уповать на милость Преподобного Хаббарда, однако толку от Преподобного было немного.

Довлела грубая действительность. Женщин пустили по кругу. Вонючие свиноподобные мужики истязали монахинь своими дрынами в извращенной форме, вставляя им деревянные зубочистки в уши, чтобы неопытные дамочки не вздумали кусаться. На аттракционе прокатились все кому не лень, кое-кто – по нескольку раз. Кроме импотентов. Те копили злобу.

Ферзь думал, что мало никому не покажется. Однако показалось мало.

Дальше – хуже. Свободные от экзекуторства смотались в ближайший лесок и притащили дрова. Пытались развести костры. Дерево отсырело; ветер задувал слабое пламя зажигалок. У кого-то нашлась канистра с бензином. Сучья загорелись; густой дым повалил в сторону болот и где-то там, над трясиной, смешался с низко летевшими облаками…

Сайентистки визжали, предчувствуя самое плохое. Их били, чтоб заткнулись… Зазвенели оловянные кружки. Оказалось, парни Ферзя взяли с собой не только бензин. Распили несколько литров самогона, чтобы согреться. Захотелось закусить. Желательно самым доступным – жареным мясом…

Оскаленные рожи в дыму. Пьяный хохот. Поросячий визг. Истошные крики. Запах. Опять этот запах!..

Степан подъехал к Ферзю, отдыхавшему поодаль – культурно, в шезлонге, с удобствами, с наветренной стороны. Запах жаркого до сих пор вызывал у помещика тошноту.

– Упьются, – шепнул управляющий озабоченно.

– Пусть подавятся, – бросил Ферзь равнодушно. – Нам хватит десятерых. Скоро двинем в город.

…Одна из монахинь забилась в огне, издавая нечеловеческий вой. Это не на шутку раздражало. Ферзь взял карабин. Выстрелил ей в голову, не вставая с шезлонга. Остался доволен своей меткостью. Потом поморщился. Черный ком в костре напоминал ему кое-что…

Теперь живых жертв было всего трое. Одна из самых молоденьких сошла с ума. Голая, ослепшая, помчалась в сторону болот. Кровь из разорванного влагалища стекала по ляжкам. Откуда силы взялись? – с нею позабавились человек двадцать… Охранники Ферзя ржали за спиной у хозяина и заключали пари: добежит – не добежит.

Помещик зевнул. Все это было скучно. Развлечения для быдла. Чем заняться в этом грязном мире интеллигентному человеку?..

Слабый крик донесся сквозь какофонию. Ферзь не поверил своим ушам. Пригляделся. Попик, мать его так! Бледный недоносок. Темные очки нацепил, придурок. И это в такую погоду!.. Заготовками машет. Кажется, приказывает его парням остановиться. Вот уж действительно прикол! Охранники от хохота чуть не попадали.