Алексей Атеев - Обреченный пророк

– Не могу, – с трудом произнесла Настя.

– Продолжай стоять на цыпочках, – приказал Олег. Он некоторое время молча наблюдал за ней. Она точно окаменела. Ни малейшей усталости не чувствовалось в ее осанке. В нормальной ситуации она давно бы начала двигаться, качаться на носках. Значит, не притворяется.

– Скажи, Настя, – осторожно начал он, – тебя послал ко мне старик?

– Да, – ответила она.

– Ты поехала в Тихореченск по заданию Мастера?

– Задания не было, во всяком случае, определенного. Мастер сказал, что неплохо бы навестить могилу отца и заодно познакомиться с тобой.

– Значит, ты все-таки дочь Матвеева?

– Конечно.

– Как же ты попала к Мастеру?

– Об этом долго рассказывать. Короче говоря, он спас меня от большой беды. После исчезновения отца я попала в одну компанию. Ввел меня туда мой бывший муж. Этот круг увлекался медитированием, буддийской мистикой и тому подобными восточными штучками. Но главным их увлечением, как оказалось, были наркотики. Я постепенно втянулась и, как там говорили, «прочно села на иглу».

В один прекрасный день в этой компании появился человек, который и отвел меня к Мастеру. Именно Мастер и вылечил меня от этой заразы.

– Значит, ты служишь ему как бы в благодарность?

– Нет, почему? Мне интересно. Здесь совсем другая жизнь, другая мораль, пусть в чем-то и непривычная, но без лжи и ханжества, которыми пропитано наше общество.

– А Аделаидка?..

– Это я ее привлекла. Пригласила принять участие в шабаше…

– Зачем я нужен Мастеру? – напрямик спросил Олег.

– Мастер поверил в твои силы. Ведь именно с твоей помощью и был найден дневник. Теперь Мастер сделает все, чтобы ты остался с нами. Мне многое неизвестно, но я думаю, что он хочет сделать тебя своим преемником.

Олег задумался и только тут обратил внимание, что Настя продолжает стоять на цыпочках.

– Хорошо, теперь можешь встать в нормальное положение, – скомандовал он. – Садись на стул. Зачем, по-твоему, передали дневник властям? – продолжил он допрос.

– Поиски дневника продолжались, и в конце концов его бы все равно нашли, а найдя, вышли бы на нас. Так говорит Мастер. К тому же содержание дневника его не интересовало. Дневник – это повод проверить твои способности. Ты оказался на высоте.

– Значит, все произошедшее в квартире Аделаидки, а потом на даче не было спектаклем?

– Конечно. Единственной разыгранной сценой было изъятие дневника и мое похищение. Опять же тебя проверяли. Хватит ли решимости продолжить поиски, или ты струсишь.

– А что было бы, если бы я все-таки уехал?

– Я не знаю.

– Какая роль отводилась Ситникову?

– Этого я тоже не знаю.

Олег чувствовал, что девушка сильно устала, поэтому он решил вывести ее из транса.

– Теперь ты ляжешь рядом со мной, – приказал он, – а через пять минут проснешься и пойдешь к себе. Там заснешь и проспишь до утра. О нашем разговоре ты не будешь ничего помнить.

Настя покорно легла рядом с ним. Минут через пять она проснулась, ласково погладила Олега по щеке.

– Кажется, я задремала, – она сладко зевнула, – пойду к себе. Спокойной ночи. – И она ушла.

Олег некоторое время размышлял над услышанным. Все вставало на свои места. Неясно было только одно: что же делать дальше? Принять предложение старика или отвергнуть его? Эх, если бы его пророческий дар мог подсказать решение! Но прорицателям, как известно, неведома собственная судьба.

Отступление шестое и последнее:

Олег Владимирович Тузов

Лето было в разгаре. Облетел тополиный пух, отшумели июньские грозы. Древние стены Монастыря, его живописные башенки и даже приземистые очертания внутренних зданий навевали, если смотреть на них снаружи, идиллическое настроение. Суздаль, да и только!

В кабинете главного врача Тихореченской психиатрической больницы товарища Ромуальда Казимировича Ситникова находились трое людей в белых халатах. Сам хозяин кабинета задумчиво смотрел в распахнутое окно. На его лице блуждала неопределенная улыбка, свидетельствующая, что главврач пребывает в благодушном настроении.

– А хорошо бы, Степа, сейчас куда-нибудь на природу, к речке… Искупаться, порыбачить, может быть, чуть-чуть выпить, шашлычок там, закусочка…

– Можно организовать, – отозвался его заместитель Степан Иванович Козопасов. – Речка – вон она, рядом. Таких мест там полно. Разведем костерок, нажарим шашлыков, можно кого-нибудь из сестричек прихватить.

– Сестрички – это лишнее, – поморщился Ситников, – разговоры пойдут… А в остальном… Почему бы не освежиться? Вы как, Ираклий Агафонович, – обратился он к молодому кавказцу, тоже мечтательно глядевшему в окно.

– Я – за! – встрепенулся тот. – Я всегда в таких случаях – за! Могу быть тамадой.

– Отлично! – воскликнул Степа. – Сейчас пойду распоряжусь, чтобы замариновали мясо и насчет всего остального. Уже двенадцать, часа через три можно отправляться, – и он вышел.

– Хоть и дел много, а отдохнуть не мешает, – как бы оправдываясь, проговорил главврач. – И все же пока мы еще на работе. Вернемся к нашим баранам. Как там этот паренек-учитель?

– Тузов? – спросил Ираклий Агафонович.

– Именно. Ведь в вашем отделении это единственный новенький?

– Трудно сказать, – задумчиво ответил молодой кавказец, – парень очень возбужден. Приезжали его родители, так он даже не вышел. Забился в угол. Не тащить же его силой. Кстати, они рассказывали, что мальчик с детства легковозбудим, страдал ночными кошмарами, долго мочился в постель. В юности был очень замкнут. Практически не имел друзей. Диагноз очевиден – шизофрения.

– Куда вы его поместили?

– В палату, где лежал покойный Матвеев. Я, правда, его не застал, но персонал много рассказывал об этом чудаке.

– Интересное совпадение. Конечно, ему у нас не место. Отправим в обычную психбольницу по месту жительства. А вообще мальчонка интересный. Жаль его.

– А вы с ним уже общались? – полюбопытствовал завотделением.

– Ну как же! – воскликнул Ситников. – И при очень драматических обстоятельствах.

– О чем разговор? – спросил вбежавший в кабинет Козопасов.

– Да о Тузове, – сказал Ситников, – вот товарищ Дудашвили интересуется обстоятельствами нашего знакомства.

– Историк этот? – спросил Степа. – Ну как же, помню. Хлопот нам доставил уйму. Еще городское начальство за него заступалось. Сам первый секретарь горкома товарищ Караваев! – он хмыкнул. – Этот Тузов, – объяснил он Дудашвили, – залез прошлой осенью в Монастырь. Вы тогда еще у нас не работали.

– Неужели сам залез? – не поверил Дудашвили.

– Определенно. Перелез через стенку – и к нам!