Стивен Кинг - Кристина

Освободились.

Вспоминая свой сон, он каждый раз думал:

«Когда это все закончится… если все это закончится… то я уеду отсюда. Обязательно. Уеду в Мексику». И Мексика, которую он представлял себе залитой солнцем и дышащей деревенским покоем, казалась ему более реальной, чем сны.

Вот тогда и появилась у него идея провести Рождество у дяди Стива и тети Вики. Он просыпался, лежал и вспоминал сон, а потом начинал думать. Через некоторое время эта идея становилась самой важной из всех посещавших его мыслей. Уехать из Либертивилла перед…

Ну, перед Рождеством.

— Вот сюда, Майкл, — сказала Регина. — Здесь самый короткий путь. Заруливай сюда.

Майкл кивнул и свернул на боковую дорожку.

— Я вижу, — произнес он тем немного виноватым тоном, которым всегда разговаривал с женой.

«Козел, — подумал Эрни. — Она держит его за козла, обращается с ним, как с козлом, и он блеет, как козел».

— Ты снова улыбаешься, — сказала Регина.

— Я думал о том, как люблю вас обоих, — проговорил Эрни.

Его отец удивленно и растроганно посмотрел на него; в глазах матери засияло что-то, похожее на слезы.

Они на самом деле поверили ему.

Говнюки.

К трем часам снег все еще падал отдельными хлопьями. По радио объявили, что задержка урагана не сулила ничего хорошего. Его фронт аккумулировался неподалеку от Либертивилла, чтобы с удвоенной силой обрушиться на него. Метеосводка предсказывала, что в ближайшие сутки на город выпадет до восемнадцати дюймов осадков.

Ли Кэйбот сидела в общей комнате дома и смотрела на недавно украшенную разноцветными гирляндами и игрушками, но начавшую осыпаться рождественскую елку. В доме она была одна. Ее родители ненадолго ушли к Стюартам; мистер Стюарт стал новым шефом отца, и они были довольны друг другом. Миссис Кэйбот радовалась их завязавшейся дружбе и старалась всеми силами упрочить ее.

«А я одна и все еще девственница», — подумала она. Мысль была крайне глупой, и Ли как ужаленная вскочила на ноги. Она пошла на кухню, чтобы найти что-нибудь освежающее. В холодильнике стояла упаковка кока-колы и папино пиво. «Изыди из меня, сатана», — мысленно сказала она и закрыла холодильник. Затем снова открыла и взяла две банки «Ханникейна». Она никуда не собиралась идти. Так что же плохого было в пиве?

Раньше ей нравилось оставаться в пустом доме, но сейчас она чувствовала тоску и какую-то неприкаянность. Ей было немного боязно. Если бы дела пошли по-другому, то с ней был бы Эрни. Сначала ее родители не имели ничего против него. Сначала. Теперь, разумеется, ее мама ужаснулась бы, узнав, что Ли могла хотя бы подумать о нем. Но Ли думала об Эрни. Она хотела понять, почему он так изменился. И что он намеревается делать дальше.

За окном завыл, а потом утих ветер, напомнив ей звук заводящегося автомобиля.

Внезапно она поймала себя на мысли, что ей по-настоящему страшно.

Хотя для страха не было причин.

По крайней мере родители оставили машину в гараже (машины, они то и дело возникали в ее мыслях). Вряд ли отец намеревался садиться за руль после застолья у Стюартов. Скорее он с мамой рассчитывал пройти два квартала пешком. После выпитого прогулка могла отрезвить их. Отрезвить. Если только не…

Ли замерла.

Она увидела, как ее мама и папа не спеша возвращаются домой — они смеются, отец немного пошатывается и говорит заплетающимся языком, а снег падает густой пеленой, и два огромных белых глаза медленно движутся за ними… и они вырастают, становятся все больше и больше… подкрадываясь к ее беззащитным, смеющимся и ничего не подозревающим родителям.

Она выдохнула и пошла обратно в общую комнату. Приблизилась к телефону, а затем остановилась в нерешительности.

Что она собиралась делать? Позвонить им? Сказать, что осталась дома совсем одна, почему-то подумала о старой и странной машине Эрни и просит их побыстрее вернуться домой, потому что боится за них и за себя? Вот что она собиралась делать?

Спокойнее, Ли. Спокойнее.

Она вспомнила, какой панический ужас охватил ее, когда она открыла газету и увидела то, что случилось с Бадди Реппертоном и двумя другими ребятами. В тот день ее преследовало множество мыслей, но все они укладывались в одно слово: Кристина.

«О Боже, — прошептала она, — О Боже…»

У нее по спине пробежали мурашки.

Неожиданно для себя она взяла телефонный справочник и позвонила в городскую больницу Либертивилла. Приятный женский голос ответил ей, что Дэннис Гилдер выписался сегодня утром. Ли поблагодарила и положила трубку.

Некоторое время она задумчиво смотрела на рождественскую елку, стоявшую в углу комнаты.

Потом снова взяла в руки телефонный справочник и, полистав его, набрала домашний номер Гилдеров.

— Ли? — приятно удивился Дэннис.

Она ощутила холод телефонной трубки в ладони:

— Дэннис, я могу приехать и поговорить с тобой?

— Сегодня? — изумлено спросил он. Она подумала о родителях. Скоро они будут дома. Приближалось Рождество. И шел снег., и ей не хотелось выходить из дома сегодня вечером.

— Ли?

— Нет, не сегодня, — сказала она. — Во вторник. Двадцать шестого. Это тебе подойдет?

— Конечно, — ответил он и добавил:

— Ты хочешь поговорить об Эрни?

— Нет, — помолчав сказала Ли. — Не об Эрни. Я хочу поговорить о Кристине.

41. БУРЯ

К пяти часам вечера ураган обрушился на Пенсильванию. Лавины снега сыпались на опустевшие дороги и города. Люди не выходили из домов. Отмечая приближение Рождества, они были заранее благодарны матери-природе за то, что им будет о чем рассказать в ближайший вторник на работе.

Однако в тот вечер в матери-природе не было ничего материнского. Она была озлобленной на весь мир старухой ведьмой; Рождество ничего не значило для нее. К семи часам она завалила снегом все улицы Либертивилла и сломала сорокафутовое дерево, росшее на перекрестке Мэйн-стрит и Бэйзн-драйв. Дерево упало и перерубило кабель светофора, отчего тот сразу погас. Двое или трое припозднившихся пешеходов сначала взглянули наверх, а затем ускорили шаг.

К восьми часам, когда мистер и миссис Кэйбот наконец вернулись домой (чем несказанно обрадовали заждавшуюся Ли), местная радиостанция передала обращение полиции штата Пенсильвания, призывавшей граждан не выезжать из города.

К девяти часам, когда Майкл, Регина и Эрни Каннингейм уселись за праздничный стол с тетей Викой и дядей Стивом, сорокамильный участок основной магистрали Пенсильвании был завален снегом. К утру магистраль была перекрыта целиком.