Стивен Кинг - Противостояние

Она помнила, как чистила и резала картофель, как наливала масло. Теперь помнила. Но на какое-то время она просто… это ж надо! Она просто забыла!

Стоя на заднем крыльце, по-прежнему сжимая в руке посудное полотенце, Фрэнни пыталась воссоздать цепочку своих мыслей после того, как поставила кастрюлю с залитым маслом картофелем на плиту. Почему-то ей казалось, что это важно.

Итак, сначала она подумала, что трапеза, состоящая исключительно из картофеля фри, не очень-то сытная. Потом подумала, что ей нет необходимости самой готовить картофель фри, если работает «Макдоналдс» на шоссе 1, и она еще может прикупить бургер. Всего-то делов сесть в машину и подъехать к автоокну. Она может взять «Роял чизбургер» и большую порцию картошки, какие выдают в ярко-красных картонных контейнерах. С маленькими пятнышками жира внутри. Несомненно, вредная пища, но, бесспорно, и ободряющая. И потом, у беременных женщин возникают такие странные желания.

Эта мысль перебросила мостик к следующему звену. Мысль о странных желаниях привела к мысли о клубничном пироге, упрятанном в холодильник. Внезапно она решила, что клубничного пирога ей хочется больше, чем чего бы то ни было. Она достала пирог, а потом ее взгляд упал на стойку с ножами, которую отец сделал для матери (миссис Эдмонтон, жена доктора, с такой завистью смотрела на эту стойку, что Питер два года тому назад подарил ей такую же на Рождество), и тут ее мозг… закоротило. Пылинки… бревна… мухи…

– Господи, – обратилась она к пустынному двору и отцовскому огороду, который больше никто не пропалывал. Села, закрыла лицо фартуком и заплакала.

Когда слезы высохли, ей вроде бы чуть полегчало… но испуг остался. «Я схожу с ума? – спросила себя Фрэнни. – Так это происходит, такие возникают ощущения, если у тебя нервный срыв или как там это называется?»

С тех пор как вчера вечером, в половине девятого, ее отец умер в своей постели, мыслительный процесс утратил связность, разорвался на отдельные части. Фрэнни забывала, что делала, разум вдруг уходил в какие-то грезы, а она просто сидела, не думая ни о чем и восприятием действительности не отличаясь от кочана капусты.

После того как умер отец, она долго сидела у его кровати. Наконец спустилась вниз и включила телевизор. Безо всякой особой на то причины; как говорится, просто решила, что это хорошая идея. Работала только одна станция, портлендская УКСХ-ТВ, показывали какое-то совершенно безумное судебное шоу. Негр, выходец из кошмарных снов куклуксклановца, делал вид, что расстреливает из пистолета белых людей, тогда как другие белые люди восторженно аплодировали. Разумеется, он просто делал вид – если такие вещи происходят на самом деле, их не показывают по телевизору, – но выглядело все вполне реально. Фрэнни происходящее напомнило «Алису в Стране чудес», только на этот раз «Голову с плеч!» кричала не Королева Червей, а… что? Кто? Черный Принц, предположила она. Хотя этот здоровяк в набедренной повязке не выглядел принцем.

Позже по ходу передачи (насколько позже, она сказать не могла) какие-то другие люди ворвались в студию, и завязалась перестрелка, поставленная даже еще более реалистично, чем казни. Она видела, как пули большого калибра чуть не отрывали людям головы. Их отбрасывало назад, и из разорванных шей струями выплескивалась артериальная кровь. Фрэнни помнила, что еще подумала (пусть и бессвязно, но как получилось), что авторам шоу надо бы время от времени выводить на экран табличку с рекомендацией родителям уложить детей спать или переключиться на другой канал. Она также помнила, что подумала, что у УКСХ-ТВ все равно могли отобрать лицензию на вещание – слишком уж кровавую они показывали передачу.

Когда камера уставилась в потолок, демонстрируя только висящие там прожекторы, Фрэнни выключила телевизор и легла на диван, уставившись в свой собственный потолок. Там она и уснула, а утром практически убедила себя, что вся передача ей просто приснилась. Похоже, в этом и было все дело: происходящее вокруг превращалось в кошмарный сон, заполненный беспричинными тревогами. Сначала умерла мать, затем отец. Как в «Алисе», жизнь становилась все страньше и страньше.

Отец пошел на экстренное городское собрание, хотя уже заболел. Фрэнни, будто под наркозом, утратив связь с реальностью, отправилась вместе с ним.

Зал собраний заполнился под завязку, людей пришло гораздо больше, чем на ежегодные городские собрания, которые проводились в конце февраля или в начале марта. Большинство чихало, кашляло и сморкалось. На лицах читались испуг и готовность взорваться по малейшему поводу. Говорили все громко и хрипло. Вскакивали. Грозно трясли пальцами. Вещали. Многие – не только женщины – плакали.

Подавляющим большинством приняли решение закрыть город. Чтобы никто не мог в него попасть. Если кто-то хотел уехать – счастливого пути, разумеется, только пусть отдает себе отчет, что обратно ему уже не вернуться. Дороги, ведущие в город, в особенности федеральное шоссе номер 1, решили перегородить легковыми автомобилями (после жарких дебатов, длившихся полчаса, изменили свое решение в пользу принадлежащих городу грузовиков департамента общественных работ) и выставить у этих блокпостов вооруженных добровольцев. Тех, кто попытался бы воспользоваться шоссе номер 1 для проезда на север или на юг, охранники направляли бы в Уэллс на севере и в Йорк на юге, где путешественники могли повернуть на автостраду 95 и обогнуть Оганквит. В любого, кто попытался бы прорваться через блокпост, решили стрелять на поражение. «Убивать?» – переспросил кто-то. «Именно так», – ответили ему несколько голосов.

Небольшая группа, человек из двадцати, предложила незамедлительно выдворить всех больных за пределы города. Это предложение отвергли подавляющим большинством голосов, так как к вечеру двадцать четвертого почти у каждого горожанина, даже если он сам оставался здоровым, заболели близкие родственники или друзья. Многие из них верили передаваемым в выпусках новостей сообщениям о скором поступлении вакцины. «Как мы потом посмотрим в глаза друг другу, – восклицали они, – если, поддавшись панике, поступим со своими земляками, как с бездомными собаками?»

Тогда поступило предложение выдворить из города всех больных дачников.

Дачники, а их на собрании тоже хватало, сурово заявили, что за счет налогов, которые они многие годы платят за свои коттеджи, обеспечивается поддержка городских школ, дорог, бедняков, пляжей. И частный бизнес, который с середины сентября по середину июня не может свести концы с концами, остается на плаву только за счет летних денег. Поэтому, если их так беспардонно выдворят, жители Оганквита могут быть уверены, что больше сюда они не вернутся. И тогда местным придется вновь зарабатывать на жизнь промыслом лобстеров, съедобных моллюсков и морских ежей. Предложение о выдворении больных дачников отклонили с солидным перевесом.