Принцесса Намонаки - Мария Николаевна Сакрытина
Вот так мы плыли: смотрели на воду, представляли плавающих в ней мертвецов и ждали засаду. Кочевники приготовились: оружие достали, уселись нахохлившись.
И тишина…
И мертвые под водой. Да. Это уже из нашей истории.
Засада не заставила себя ждать. Нет, это был вовсе не отряд разбойников. Это была женщина, очень красивая, с такой шикарной копной волос, что ей даже принц бы со своей богатой шевелюрой, с которой я теперь мучаюсь, позавидовал. Ах, эти волосы! Длинные, чернильно-черные, даже на вид шелковистые, они трепетали на ветру так красиво, волнами…
Вот только ветра никакого не было. Духота была. Жара была. Тишина. И ветра не было.
А женщина была. Помимо волос в ней было много всего прекрасного. Например, ярко-синие глаза – у местных такого цвета радужки не бывает. Тонкие, хрупкие черты лица. Угольно-черные брови вразлет. Губы ярко-алые, как кровь. И традиционный женский наряд небогатой дворянки: накидка, платье-халат под ней и десяток поясов, широкие рукава, золотые волны по алому шелку.
Как на нее кочевники вытаращились – мамочки! Как будто женщину впервые увидели. А она им улыбнулась и тонкой белой ручкой поманила: мол, причаливайте. Чего же вы ждете?
Мне повезло, что первым к ней бросился Алим и весла у него в руке не было. Может, он самым податливым оказался или остальные просто слюни дольше пускали, зачарованные, не знаю.
Я выхватила кинжал, который ночью у Алима украла, и в последний момент схватила ханыча за шиворот, приставив клинок ему к горлу. А потом, не выбирая выражений, поинтересовалась:
– Ты что творишь, идиот?
Ну или как-то так.
Он дернулся, поцарапавшись, чуть протрезвел и с ненавистью на меня покосился:
– Пусти!
Остальные кочевники тоже от красавицы отвлеклись. У Алима что-то спросили, он бросил в ответ что-то вроде «отвали», и то же самое, только на имперском, сказал мне.
– Оглядись! – Пришлось сильнее прижать клинок к его шее, чтобы он стоял спокойно. Аж до крови. – Видишь мертвецов? А теперь скажи: откуда эта красавица здесь, по-твоему, появилась?
Алим нахмурился, видимо, какие-то мозги в его голове все же остались, и воскликнул:
– Ей наверняка нужна помощь!
Нет, не остались…
Я взглянула на красавицу, которая насмешливо наблюдала за нами.
– Ага. В дорогой одежде посреди реки, и подол у нее чистый, и рукава тоже. Наверное, она еще и служанок с собой прихватила, когда на нее грабители напали, да? Или прямо здесь живет. А что, место ведь хорошее. Тихо, лес, воздух свежий. Согласен? – Я болтала, и от моего голоса очарование о́ни словно рассеивалось. Тишина уже не давила так на уши, страх отпускал, а кочевники смотрели больше на меня, чем на красавицу. Правда, без восхищения, но это я переживу.
– Она не может быть чудовищем! – очень убежденно заявил в ответ Алим.
Я сунула ему в руку весло, которое отобрала у зазевавшегося солдата.
– Греби, дурак. Давай, валим отсюда! В отличие от тебя я утопленником быть не желаю, у меня дела в столице!
Алим морщился, будто ему было физически больно, но за весло взялся. Медленно, словно с трудом вспомнил, зачем оно. Я забрала второе и – благо, наши лодки были связаны – стала изо всех сил грести.
Красавица беззвучно засмеялась, волосы ее казались теперь змеями, и эти змеи грозились нас сожрать. Не знаю, какой ветер их развевал, но очень напоминало ураган. Который, кстати, мешал двигаться и нам: воздух ударил в лицо, вода в реке взволновалась и стала толкать нас к берегу, даже водоросли будто сильнее вцепились в днище. Мне почудилось, что кочки-мертвецы колыхнулись в воде, развернулись – и потянулись к нам.
Алим что-то крикнул солдатам. Они с явным трудом, очень медленно принялись грести.
Я стиснула зубы, сжала весло и подумала, что, если течение все-таки прибьет нас к берегу, где стоит эта красотка, я – ей богу! – двину ей по голове веслом. И вот смогу, точно.
Когда всем нам стало совсем невмоготу – пот тек по лицу, мы из сил выбивались, пытаясь справиться с ненормальным ветром, – я не выдержала и крикнула:
– Красавица, а не пошла бы ты… обратно, домой, а?
– Как ты… можешь… – прохрипел Алим, с трудом работая веслом, – смотреть… на нее…
Я зло рассмеялась и, забывшись, ответила:
– Я один раз умерла не для того, чтобы сдохнуть теперь тут!
На самом деле там было грубее, но я ругань зацензурила, ничего? Вдруг она оскорбит твою тонкую душевную организацию, Рен? Просто в то время это было очень к месту.
Красавица улыбнулась неожиданно широко, показав ряд зубов, приличных больше для акулы, а не для хрупкой человеческой девушки. Я в ответ оскалилась и поудобнее перехватила весло. Ну уж нет, так глупо умирать я не намерена!
И знаете, как отпустило вдруг. Ветер стих, река снова стала спокойной, а наша лодка чуть не перевернулась от резкого удара моего весла. Красавица отступила в туман, который вдруг окутал рощу.
Выдохнув, я опустила весло, которое тут же забрал кто-то из кочевников. Теперь мы плыли куда быстрее, чем раньше, – вторая лодка даже пару раз ударилась в нас носом. Меня то и дело кидало от борта к борту, пару раз мы все-таки зачерпнули воды, но это было уже почти не страшно. Да и роща скоро закончилась. И наконец-то настала пора выходить на берег.
Никто не сказал: «О, принц, ты спас нас! Теперь мы перед тобой в долгу». Нет, конечно. Меня по-прежнему не замечали, ничего другого я и не ждала. Все равно без них я бы не справилась. Да и кони…
Знаете, я начинаю подозревать, что эти твари не такие тупые, как я предполагала. В начале нашего водного пути кочевники их отпустили. Зычно крикнули что-то вслед, и все. Я приготовилась, что, когда путь на лодках закончится, мы пойдем пешком.
Но кони ждали нас у берега. Все. Еще и нетерпеливо пофыркивали, хотя тот, каурый, который мой, вряд ли был рад встрече.
После следующего привала, часа через три бешеной скачки, Алим подошел ко мне, когда мы седлали коней, поправил подпругу и спросил:
– Почему ты его боишься?
– Никого я не боюсь! – тут же оскалилась я.
Конь ехидно покосил на меня левым глазом и всхрапнул.
– Боишься, о храбрый принц, – усмехнулся Алим. – Почему? Ты не испугался той… – Он как-то назвал ее по-своему, но я поняла, что он имеет в виду красавицу из рощи. – Почему же теперь боишься коня?
Ну,
