Людмила Сурская - Оборотень

— Птенчик мой, я в растерянности. Разве не понятно. Мужчина так устроен, что если поймал он в голову мысль, что будет примерным мужем, то всё, считай, почитает своим долгом, больше не иметь дам и даже не ухаживать за другими, кроме своей жены, разумеется.

Она с сомнением вгляделась в него. Словно пытаясь понять — нет ли в его словах сарказма. Её бы устроила даже его насмешка, безобидное поддразнивание… Но он был не проницаем.

Он хмыкнул и не прибавил ни слова, только притянул её к себе.

И снова весёлым, беззаботным колокольчиком летел к высоким сводам его замка её смех, а жаркие, мягкие ручки обнимали его шею.

Поднялся рано, выбрался аккуратно, чтоб не задеть Таню. Она последнее время всегда весела. Значит, ей хорошо с ним и девочка счастлива. А ведь ему раньше такое и не снилось. Похоже, Митрич прав бранясь. Главное, чтоб за цветочками ягодки не появились. Она хитрит, а он промаргивает ситуацию. Позавтракав в таких приятных и не очень раздумьях, на сей раз, без жены, отправился в дом Софьи, где остановились Владимир с семьёй. Надо было повидаться с графом. Узнать о его здоровье после ранения и решить, как быть дальше. Отец Софьи был рад приезду дочери с зятем, привёзшими погостить внучку, а также новому знакомству и родству с бароном и княжной Татьяной, чей старинный род вызывал удивление и восторг. Выяснилось, что осложнений у Владимира с раной не было. "Похоже, даст Бог одужать", — заверил он. Но после проб стало ясно, ему не под силу никак ловко управлять лошадью. А вступать в таком состоянии в борьбу, это прямой путь вызвать вопросы. Зачем лезть раненному в скачки, а потом оказываться ещё и рядом с интересуемым их лицом. С их же вопросом оставалось одно: идти на поклон к Алексею. Что они и сделали. Тот был несказанно удивлён их приходу, тем более, вместе. Говорил барон, Владимиру бы он не поверил. Прослушав объяснения, ознакомившись со способом передачи нужному лицу корреспонденции и прочитав само письмо, Алексей без раздумий согласился на участие. "Послужить России, завсегда готов!" Они улыбнулись и обменялись рукопожатием. Затем заперлись в кабинет, чтоб до мелочей всё рассчитать. Алексей не должен привлечь к своей персоне внимание. Его задача — оказаться в нужном месте в намеченный час, забрать у пса на глазах всех пакет и передать требуемому лицу. Только и всего, а дальше продолжать, как ни в чём не бывало скачки. На лбу у него не написано, с умыслом он сделал это или нет. "Конечно, у разбитного Владимира, это получилось бы лучше, нежели, чем у серьёзного Алексея, — думал про себя Сергей, — но имеем то, что имеем". Натали неприятно передёрнуло, когда она увидела Алексея прощающегося, перед выходом, с Владимиром и Сержем. "Господи, зачем он здесь, ещё и в обществе барона?" Но спросить у мужа о том посещении, она постеснялась. "Мало ли что ему на ум западёт, потом житья никакого не станет. У мужчин совсем не понятно устроена голова. Даже продукты мы едим разные, потому что слеплены иначе".

Прошло несколько дней, в Москве стало многолюднее. Белокаменная принимала гостей. Переполненные постоялые дворы и гостиницы гудели. Народ съезжался изо всех мест на праздник. Почти в каждом богатом особняке гостили приезжие, родственники или приятели. Друзья, пожелав друг другу удачи, разошлись по своим местам. Перед каждым стояла своя задача. Всё получилось по — задуманному. Доберман с пакетом в зубах, пройдя поперёк поля, под удивлённые возгласы зрителей, встал, как раз напротив ложи государя. Алексей, поравнявшись с ним, выхватив, на скаку, под восторженные крики дам пакет и, передав в ложу, продолжил свой путь. Владимир видел, как, немного помедлив, лицо, получившее письмо, вскрыло корреспонденцию. Щёки его побагровели. Владимир, опустив бинокль, отправился к ожидавшему в карете Сержу. После присоединения к ним Алексея радовались, как дети, решив по такому поводу устроить вечеринку. Расставались не охотно. Грело и заводило чувство локтя и настоящей дружбы, которой у всех троих, уж так сложилось, раньше не случилось быть. А тут дружба, замешанная на родстве, и объединившей их сейчас тайне, скрепляла сильнее железных цепей. Но дни бежали, и пришло время Владимиру с Софьей возвращаться в имение.

Глава 41.

Дни вновь полетели по — деревенски тихие. Владимир редко выходил или выезжал один. Непременно уговаривал составить ему компанию. Вначале такое его поведение беспокоило её. Она не хотела связывать мужа, но потом ей показалось, что ему приятно быть дома, в семье и рядом с ней тоже. Граф больше всего любил читать. Иногда делился с ней прочитанным. Ему было приятно, что образована и умна. Нравилось слушать её игру на фортепиано, подрёмывая в кресле или переворачивая страницы нот. Смотреть, как её тонкие пальчики носятся по клавишам или вышивают на белом полотне узор. Иногда он просто сидел и смотрел на жену с дочкой, посылая им улыбку, и отводил глаза только затем, чтоб не смущать. Часто заводил с ними весёлую возню, бурно участвуя в этом. Граф совершенно не замечал её второй половины лица, наслаждаясь красотой первой. Блестящими волосами обрамляющими нежное личико, длинными ресницами, веером вспархивающие при каждом её взгляде изумлённых глаз, маленькими губками… Так бывает, когда любишь. О том, что счастлива жена или нет, он не задумывался, ему казалось это само собой. Им же так хорошо здесь, только семьёй. Но Софи грызли сомнения. И всё было вроде как всегда, до поездки в Москву, но что-то не давало ей покоя, настораживая и мешая радоваться жизни. Ей не хотелось бы замечать, но казалось, что муж отдалился от неё. Теперь всё представлялось всё в ином свете. Наоборот. То ей казалось, что Владимира тяготит её присутствие и она старалась быстрее уйти, оставив его одного, то беспокоило, что он часто и надолго отлучается в лес. Или вдруг начала бросаться в глаза молодая, красивая девка Стешка, часто задерживающаяся у него в кабинете. Софи боролась с одолевающими её мыслями, душащими её и не дающими не только счастливо жить, но и дышать. Не зная на что решиться, и ещё более замыкаясь в себе, она металась по ставшему ей ненавистному дому. После очерёдного шествия мимо неё нахально смеющихся глаз девки, Софи поцеловав ребёнка и разорвав, как ей казалось, цепи, убежала в лес. Торопилась, неслась не оглядываясь, чтоб не передумать и не вернуться. Надо было на что-то решиться, а рядом с ним, она не могла. На свободе другое дело, ей будет легче. Она непременно будет сильной и, подумав, найдёт правильный вариант. Граф, занятый своими делами в кабинете, обнаружил пропажу жены после полудня. Кто-то из дворовых подсказал, что видел её бегущую в лес.

— Не шедшую, бегущую? — переспросил он и, получив утвердительный ответ забеспокоился. "Что могло случиться?" Решив поискать, отправился сам. Встретившийся пастушок, пасший на лугу стадо, подтвердил рассказ дворовых. Владимир обошёл всё вокруг окликая Софи, но лес отвечал либо птичьим треском, либо шёпотом листвы или вовсе тишиной. Пробродив без толку часа два и решив, что она наверняка дома, он вернулся. Но жены не было. Владимир запаниковал. Вопросы наползали один на другой. Заблудилась? На что-то обиделась? В любом случае надо искать. Всё могло случиться. Захотела побыть одна и заблудилась, а может быть и его вина в том есть, ведь запросто мог где-то допустить ошибку. А у неё, малышке, каждый нерв обнажён. Занявшись своим образованием, он немного меньше стал уделять ей внимания. Пока ещё светло надо искать. Только бы не случилось беды. Сумерки быстро одевали лес в свои тёмные, зловещие наряды. Зажгли факелы. Прошли вдоль и поперёк лес, стуча в колотушки и крича. Но безрезультатно. Не найдя вернулись в поместье. Владимир, не раздеваясь, упал на диван. Забывшись на час вскочил с первым петухом и пошёл вновь. Под ногами хрустнула ветка. Он раздражённо посмотрел под ноги. И в это время, задев нос, упала в траву кружевная перчатка. Граф наклонился, поднял. "Софи. Это точно её", — обрадовался он, вскинув глаза вверх к ветвистому, старому дубу. Она спала там. Удобно устроившись на развилки ветвей, как в колыбели. Он сел на поваленное рядом с таким гигантом дерево и тихо обрадовано засмеялся. А потом, отойдя от тревог, полез к ней.