Дмитрий Колодан - Мифы мегаполиса (тематическая антология)

— Кончится война, — сказал он, — займусь спортом. Бегать буду. Каждое утро. Ну, не каждое, но по выходным точно. По воскресеньям.

Моргенштерн вышел из прострации и снова взялся за радиопереговоры.

— А я в деревню уеду, — сообщил Иванов, доставая сигареты.

— Уволишься, что ли? Брось. Между нами, тебе следующая звездочка вот-вот капнет.

— Спасибо, конечно, но… Надоело пиндосам служить. Заведу лучше пасеку, медовуху буду гнать. Вы в гости приедете.

— Ты не пиндосам, а Родине служишь! — заявил подполковник твердо. — Как говаривал товарищ Сталин, Гитлеры приходят и уходят, а русские остаются.

— М-да… — сказал Иванов. И больше ничего не сказал.

Стояло ясное утро. Солнце все выше поднималось над Москвой. Иванов курил, пуская дым в небо. Криворучко неодобрительно щурился на торчащую из-за Кольцевой дороги бетонную иглу Останкинского минарета.

Моргенштерн издал неясный звук, пытаясь привлечь внимание.

— Что тебе? — спросил Криворучко. — Жрать охота? Увы, совсем ничего не осталось.

— В связи со сложившейся кризисной ситуацией командование дает приказ отступить для проведения консультаций и перегруппировки сил! — объявил переводчик.

— Ну и отступай, — добродушно согласился Криворучко.

Советник прицепил на пояс рацию, убрал переводчик в карман и короткими перебежками ускакал в хвост колонны, к своему «Хаммеру».

— Пиндос, — совершенно без выражения сказал подполковник.

Подумал и добавил:

— Вот ведь послал нам бог дурака. Уж и кормить его перестали, вторую неделю сухпаем давится, а все никак не поумнеет.

Подошли бойцы, начали собирать со стола.

— Слушай приказ, — сообщил подполковник, ни на кого не глядя. — С этой минуты пиндосу кофе ни грамма. Довести всему личному составу.

— Есть.

Бойцы забрали посуду, подхватили стол и удалились.

— Эй! — крикнул подполковник вдогонку. — А узнаю, что кто-то дал пиндосу туалетной бумаги, — разжалую и посажу!

Иванов встал, потянулся, забрался на танк и сказал в люк:

— Завтракать идите.

Из машины полезли заспанные танкисты.

Иванов оглянулся на Москву, посмотрел на Криворучко.

— Ну так что? — спросил он. — Развернем лагерь прямо здесь?

Криворучко закинул ногу на ногу, почесал серую щетину на подбородке и произнес:

— …И назовут это позже «Стояние на реке Москве». Ты готов войти в историю, лейтенант?

— Вляпаться в историю не готов, — быстро ответил Иванов. — А войти — всегда пожалуйста.

Подполковник встал и принялся расхаживать туда-сюда поперек шоссе.

— Русские! — позвали из-за баррикады. — Ну чего вы тут застряли? Почему не отступаете?

Криворучко покосился на лейтенанта.

— Пиндос настучал, — сказал тот. — Зуб даю.

Подполковник заложил руки за спину и хмуро уставился на баррикаду.

— Водки подарим ящик! — крикнули оттуда. — На посошок!

Подполковник щелкнул пальцами. Лейтенант быстро протянул ему мегафон.

— Ну два ящика! — надрывались за баррикадой. — Больше нету, мамой клянусь!

Криворучко задумчиво покачивал мегафоном.

— Два с половиной ящика! Больше точно нету! Только уезжайте уже, Христа ради!

Иванов на башне обидно захохотал.

— Чего-то не нравится мне «Стояние на реке Москве», — сказал подполковник. — Не звучит. И скучно будет смотреться в учебниках. Детям неинтересно такое читать.

— Московская битва? — предположил Иванов.

Криворучко поднял мегафон, направил раструб к баррикаде и рявкнул:

— Эй, чурка! Фамилия!!!

— Два с половиной ящика!.. Бригадный генерал Хухуев!

Криворучко опустил мегафон.

— Спасибо, чурка, — сказал он тихонько. Вернул мегафон Иванову и в ответ на его недоуменный взгляд объяснил: — Не бывает таких исторических сражений, чтобы полководец не знал имени своего врага.

Иванов согласно кивнул и сунул мегафон в башенный люк.

Подбежал вестовой.

— Товарищ подполковник! Там пиндос волнуется. Спрашивает, когда поедем.

— Не поедем, — отрезал Криворучко. — Иди скажи начальнику штаба, что после завтрака я назначил войну с чурками. Пусть готовит приказ. Да, особо отметь — пиндосу об этом знать необязательно.

— Есть! — вестовой просиял лицом и убежал с такой скоростью, что над асфальтом поднялась пыль.

— Гляди, лейтенант, — сказал Криворучко, — как солдат войне радуется. А ты увольняться хочешь.

Иванов опять закурил, смял в кулаке пустую сигаретную пачку и швырнул ее на обочину.

— Может, я передумал.

Из-за баррикады кто-то махал белой тряпкой.

— Московская битва… — мечтательно протянул лейтенант.

— Водки! Два с половиной ящика! — орали за баррикадой. — И бабу! Хотите бабу, русские?! Баба хорошая, не пожалеете!

Криворучко недобро рассмеялся.

— Нет, лейтенант, не битва.

Иванов ждал продолжения. И подполковник сказал:

— Московское побоище.

Солнце поднималось все выше в безоблачное небо над древним русским городом.

Сергей Чекмаев

МЫ ДЕЛАЕМ НОВОСТИ

Мы делаем новости.

Вечерняя смена выдалась скучноватой. Разъездная студийная «десятка» медленно тащилась сквозь привычную вечернюю пробку на Садовом, в салоне тихо мурлыкало «Радио-Ностальджи». Напарник — в этот раз с ним ездил Игорь, изрядный циник и пессимист, — на удивление молчал, лениво покручивая руль, и Кирилл в какой-то момент даже задремал.

И может, так и проспал бы до самого Останкино, если бы не ожил приемник, настроенный на милицейскую «тревожную» волну. Несмотря на свой несколько топорный вид, самодельный «перехватчик» значительно облегчил работу съемочных групп. Теперь, когда они получали вызов одновременно с милицией, спасателями и пожарными, иногда удавалось прибыть на место даже раньше спецмашин. А значит — до оцепления, красно-белых ограничительных лент и тяжелой пожарной техники, зачастую перегораживающей все подъезды к месту ЧП. Можно подобраться вплотную к полыхающему зданию или раскуроченным автомобилям. Камера выхватывает не самые политкорректные, зато редкие и эксклюзивные кадры. Далеко не все удается пустить в эфир, но даже после серьезной редактуры сюжет получается потрясающим.

Вот и сейчас приемник, мигнув индикатором, уловил циркулярное сообщение для экипажей ДПС. Сухой женский голос в шуме и треске помех скороговоркой сообщил:

— Внимание, тридцать девятый и сорок шестой! В двадцать два сорок поступил сигнал: ДТП на пересечении улицы Воронцово поле и Покровского бульвара.