Стефани Майер - Полуночное солнце

Я отдёрнул свою своенравную ладонь, плотно скрестил руки на груди и сжал пальцы в кулаки. Никаких ошибок. Я пообещал себе, что не буду совершать даже самых незначительных промахов. Если бы я взял Беллу за руку, мне захотелось бы большего — другого такого же прикосновения, более тесной близости. Я чувствовал, что не смогу удержаться. Новое, до сих пор неведомое желание нарастало во мне, вступив в ожесточённую борьбу с моим самоконтролем.

Никаких ошибок!

Белла застыла в той же напряжённой позе, что и я: руки скрещены на груди, пальцы сжаты в кулаки.

О чём ты сейчас думаешь? Я умирал от желания прошептать ей эти слова, но в классе было слишком тихо для разговора, пусть даже и шёпотом.

Фильм начался. Тусклое сияние экрана лишь слегка осветило комнату. Белла бросила на меня взгляд и улыбнулась — заметила сходство наших поз. Её губы приоткрылись, а глаза, казалось, исполнились жаркого призыва.

А может быть, я только выдавал желаемое за действительное.

Я улыбнулся в ответ. Она тихонько ахнула и мгновенно отвела взгляд.

И стало только ещё хуже. Я не знал, о чём она думает, но внезапно преисполнился уверенностью, что был прав — она хотела, чтобы я коснулся её. Она ощущала то же опасное желание, что и я.

Накал электричества между нашими телами не спадал.

До самого конца урока Белла больше не шевельнулась, не изменила напряжённой, застывшей позы. Так же, как и я. Время от времени она бросала на меня взгляд-другой, и всякий раз электрический разряд пронзал меня с головы до пят.

Урок медленно подходил к концу — а мне казалось, что время летит слишком быстро. Это новое впечатление было необыкновенно захватывающим! Я мог бы сидеть в этой благословенной темноте, рядом с Беллой, сутками, чтобы вновь и вновь переживать эти прекрасные мгновения.

Время шло, а я вёл ожесточённый бесконечный спор с собой. Доводы рассудка боролись с желанием: я придумывал оправдания своему стремлению дотронуться до неё.

И наконец, мистер Бэннер включил свет.

В ярком свете ламп дневного света волшебство исчезло, всё вернулось к обыденности. Белла вздохнула и потянулась, разминая пальцы. Для неё, конечно, было мучительно сохранять застывшую позу так долго. Для меня же полная неподвижность была естественна.

Я усмехнулся при виде облегчения на её лице.

— Н-да, интересное кино.

— Угу, — буркнула она, отлично понимая, к чему относилась моя реплика, но держа своё мнение при себе. Что бы я только ни отдал сейчас за то, чтобы узнать, о чём она думает именно в этот момент!

Но что поделать. Даже если я вывернусь наизнанку, это не поможет.

— Пойдём? — спросил я, вставая.

Она поморщилась, поднялась на ноги и стояла, слегка пошатываясь и вытянув руки, будто боялась упасть.

Я бы мог предложить ей руку. Или дать ей надёжную опору, поддержав под локоть. Ну разве это такое ужасное преступление?..

Никаких ошибок!

Белла тихо шла рядом со мной к спортзалу. Морщинка между её глаз говорила о том, что она находилась в состоянии глубокого раздумья. Мне тоже было о чём поразмыслить.

"От одного прикосновения с ней ничего не случится!" — кричал мой неугомонный внутренний эгоист.

Обычно я легко контролировал силу своих прикосновений. Пока я владел собой, с этим не было трудностей. Моё осязание было развито лучше, чем у людей. Я мог жонглировать дюжиной хрустальных бокалов, не разбив ни одного из них; мог потрогать мыльный пузырь, и он при этом не лопнул бы. Пока я владел собой…

Белла была похожа на мыльный пузырь — такая же хрупкая и эфемерная. Недолговечная.

Как долго я ещё смогу придумывать себе оправдания за то, что вмешиваюсь в её жизнь? И сколько у меня времени? Получу ли я ещё одну возможность? Повторится ли когда-нибудь этот момент, это переживание, это волшебство? Она не всегда будет в пределах досягаемости моей руки!..

У дверей спортзала Белла повернулась ко мне и, взглянув мне в лицо, оторопела. У неё отнялся язык. Я смотрел на своё отражение в её глазах — и видел мои собственные глаза, отчаянные, молящие, полные неистовой борьбы. Я видел, как изменялось моё лицо, по мере того как лучшая часть моего существа проигрывала борьбу.

Я сдался. Моя рука поднялась сама собой, будто обладала собственной волей. Нежно, словно Белла была отлита из тончайшего стекла, словно она вот-вот исчезнет, как мыльный пузырь, мои пальцы провели по её тёплой, гладкой щеке. Я чувствовал жар под кончиками пальцев и видел, как быстрее заструилась кровь под прозрачной кожей.

"Хватит, — приказал я, хотя моя своевольная рука жаждала прижаться к её лицу. — Прекрати".

Было мучительно трудно заставить свою руку подчиниться. Было почти невозможно остановиться и не позволить себе придвинуться к Белле ещё ближе. В одно мгновение моя фантазия нарисовала мне тысячу разных способов прикосновения, тысячу разных ласк. Вот кончик моего пальца очерчивает форму её губ... Вот моя ладонь облегает её подбородок... Я снимаю её заколку, волосы Беллы рассыпаются, и моя рука зарывается в них... Я обхватываю её тонкую талию и прижимаюсь к ней всем телом...

"Прекрати!"

Невероятным усилием воли я заставил себя повернуться и уйти от неё. Всё моё тело задеревенело, не желая уходить.

Но заставляя свои непослушные ноги шагать быстрее, почти спасаясь бегством от искушения, мысли свои я оставил позади, с нею. Мне как раз удалось услышать громкий ментальный возглас Майка Ньютона — Белла прошла мимо него, не заметив, с затуманенным взором и пылающими щеками. Он взбеленился, и в его мозгу замелькали проклятия в перемешку с моим именем. Я не смог удержаться от ехидной ухмылки.

Кончики пальцев, касавшихся Беллы, пощипывало. Я сжал руку в кулак, но безболезненное покалывание продолжалось.

Нет, я не навредил Белле — но прикосновение к ней все-таки было ошибкой.

У меня было такое чувство, будто огонь жажды из горла растёкся по всему телу.

Когда в следующий раз я буду так же близок к ней, смогу ли я удержаться от прикосновения? А если уж не удержусь, то буду ли в состоянии на том и остановиться?

Больше никаких ошибок. Ты получил своё. "Наслаждайся воспоминаниями, Эдвард, — мрачно подумал я, — и не распускай руки". Вот так. А если нет — я должен буду каким-то образом принудить себя покинуть её... Ибо пока я рядом с ней, у меня нет права на ошибку.

Я сделал глубокий вдох и попробовал успокоиться.

Эмметт нагнал меня у кабинета английского.

— Привет, Эдвард. "А он выглядит получше. Кто б мог подумать. Даже намного лучше. Похоже, он счастлив".