Стивен Кинг - Мобильник

И происходило все это ночью! С учетом тяжелых дождевых облаков о рассвете еще не приходилось и говорить. Так почему эти парни бодрствовали ночью?

Клай выключил фонарь, выхватил никерсоновский кольт сорок пятого калибра, решив посмотреть, что же из всего этого выйдет. Несколько секунд ничего не происходило, но это странное чувство, перехватывающее дыхание, говорило за то, что без развязки не обойтись. Потом раздался высокий звенящий звук, словно завибрировало полотно пилы. Клай поднял голову и увидел, что электрические провода, протянутые перед зданием, быстро-быстро то поднимаются, то опускаются.

— Ухо-ди! — Молодой мужчина, похоже, с огромным трудом выплевывал из себя слова. Клай подпрыгнул. Если бы палец лежал на спусковом крючке револьвера, обязательно прогремел бы выстрел. Это было не «Ли», не «И-ин», а настоящее слово. Клай подумал, что услышал его и в голове, но слабо, очень слабо. Как умирающее эхо.

— Ты!.. Иди! — ответил мужчина постарше. В мешковатых бермудских шортах с огромным коричневым пятном на заду. То ли от земли, то ли от дерьма. Говорил он с таким же трудом, но на этот раз эха в голове Клай не услышал. Парадоксально, но из этого сделал вывод, что в первый раз эхо все-таки было.

О нем они полностью забыли. В этом он мог не сомневаться.

— Мой! — Молодой мужчина вновь выплюнул слово. И как нелегко ему это давалось. Все тело напряглось ради того, чтобы слово слетело с губ. За его спиной несколько маленьких окошек на широких воротах гаража вылетели наружу дождем осколков.

Последовала долгая пауза. Клай, зачарованный, наблюдал. После ухода из Кент-Понда впервые забыл про Джонни. Мужчина постарше, похоже, лихорадочно думал, внутри шла неистовая борьба, и Клай предполагал, что борьба эта направлена на одно: суметь выразить свои чувства словами, как он это делал раньше, прежде чем Импульс лишил его дара речи.

На крыше пожарной станции — по существу, обычного гаража — коротко взвыла сирена, словно на мгновение восстановилась подача электроэнергии. И огни древней пожарной машины, фары и красные «маячки», вспыхнули, осветив мужчин и отбросив их тени, и погасли.

— Черта… с два! — Старший тоже выплевывал слова, как кусочки мяса, попавшие в дыхательное горло.

— Мойбиль! — выкрикнул молодой мужчина, и в голове Клая тот же голос прошептал: «Мой автомобиль!» Все стало ясно. На этот раз не поделили не коробку с «туинкис», а старый пожарный автомобиль. Только происходило это ночью, да, на ее исходе, но в темноте, и они почти что начали говорить. Черт, да они просто говорили!

Однако время разговоров, похоже, вышло. Молодой мужчина наклонил голову, бросился к тому, что постарше, боднул в грудь. Старший растянулся на земле. Молодой споткнулся о его ноги и плюхнулся на колени.

— Черт! — выкрикнул он.

— Фак! — выкрикнул второй. Двух мнений быть не могло. «Фак» ни с чем не спутаешь.

Они поднялись на ноги, разошлись футов на пятнадцать. Клай чувствовал их ненависть. Она копошилась у него в голове, выдавливала глаза, пытаясь выбраться наружу.

— Это… мойбиль! — сказал молодой мужчина, и в голове Клая прозвучал едва слышный шепот молодого мужчины: Это мой автомобиль.

Мужчина постарше набрал полную грудь воздуха, вскинул руку, показал молодому мобилоиду средний палец.

— Сядь! На это! — проговорил он ясно и отчетливо.

Теперь уже оба наклонили головы и бросились друг на друга. Головы столкнулись с таким оглушающим треском, что Клая передернуло. На этот раз вышибло все стеклянные панели ворот гаража. Сирена издала долгий боевой вопль, прежде чем смолкнуть. Флюоресцентные лампы под потолком гаража вспыхнули и горели не меньше трех секунд, питаемые чистой энергией безумства. Вдруг запела Бритни Спирс: «Упс!.. Я сделала это снова». Провода с чавканьем лопнули и свалились чуть ли не на Клая, который тут же отступил на шаг. Вероятно, напряжения в них не было, не могло быть, но…

Мужчина постарше упал на колени, кровь хлынула у него из ушей. «Мой автомобиль!» — произнес он ясно и отчетливо, после чего рухнул лицом вниз.

Молодой повернулся к Клаю, чтобы призвать его в свидетели своей победы. Кровь вытекала из-под его грязных спутанных волос, лилась между глаз, носом разделялась на два потока, захватывала уголки рта. Его глаза, отметил Клай, не были пустыми. В них читалось безумие. Клай понял, сразу и окончательно: если весь цикл ведет к этому, спасти сына уже невозможно.

— Мойбиль! — прокричал молодой мужчина — Мойбиль, мойбиль! — Сирена пожарного автомобиля коротко взвыла, словно соглашаясь. — МОЙБ…

Клай пристрелил его. Потом убрал револьвер в кобуру.

«Почему нет, — думал он, — они могут поставить меня на пьедестал только раз». Однако его еще трясло, когда он ломал дверь одного из номеров единственного в этой части города мотеля «Герливилл», и ему потребовалось много времени, чтобы уснуть. Вместо Порватого во сне к нему пришел сын, грязный, с пустыми глазами, который, стоило Клаю позвать его по имени, отвечал: «Иди черту мойбиль».

6

Из-за этого сна он открыл глаза задолго до наступления темноты, но понял, что больше спать не сможет, и решил, что пора трогаться в путь. Сказал себе, что, как только выйдет из Герливилла, пусть городок и мало чем отличался от окружающей сельской местности, продолжит путь на колесах. Почему бы и нет? Действительно, после кладбища автомобилей на пересечении с шоссе 11 дорога практически везде была свободной. Ночью он просто этого не заметил из-за темноты и дождя.

Порватый и его друзья очистили дорогу, подумал он. Разумеется, очистили, это же гребаный желоб для скота. Меня, возможно, этот желоб приведет на бойню. Потому что за мной числится должок. Они хотели бы поставить на мне печать «УПЛАЧЕНО» и как можно быстрее сдать дело в архив. Жаль, конечно, Тома, Джордана и тех троих. Интересно, удалось ли им найти сельские дороги, которые привели их в Центральный Нью-Хэмпшир и…

Он поднялся на вершину холма, и мысль разом оборвалась. Внизу, посреди дороги, припарковался небольшой желтый школьный автобус с надписью на борту «ШТАТ МЭН 38 ШКОЛЬНЫЙ ОКРУГ НЬЮФИЛД». Привалившись к автобусу, стояли мужчина и мальчик. Мужчина обнимал мальчика за плечи небрежным дружеским жестом, какой Клай узнал бы где угодно. Пока он стоял, словно пораженный громом, не веря своим глазам, другой мужчина вышел из-за тупого носа автобуса. С длинными, обильно тронутыми сединой волосами, забранными в конский хвост. За ним появилась беременная женщина в футболке. Нежно-синей, а не черной, с надписью «ХАРЛЕЙ-ДЭВИДСОН», но все та же Дениз.