Александр Мазин - Я – инквизитор
Ласковин вынул из кармана книжку по «специальности», «Молот ведьм», открыл на заложенном месте:
«Три рода людей пользуются настолько милостью Божией, что с ними ничего не может поделать это отвратительное отродье своим колдовством:
1) кто выполняет обязанности общественного суда против ведьм или выполняет какую-либо другую общественную службу против них; 2) кто охраняет себя согласно принятым священным обрядам, как-то: окроплением святой водой, принятием освященной соли или посредством освященной в день Сретенья Господня свечи и освященных в Вербное Воскресенье ветвей (чем Церковь и изгоняет бесов), чтобы ослабить власть бесов, о чем еще будет суждение; 3) кто различными и бесчисленными средствами пользуется милостью через святых ангелов».
К книге этой отец Егорий относился с изрядным скепсисом, но, тем не менее, рекомендовал Ласковину ознакомиться. «Учись на чужих ошибках – целее будешь!»
Андрей читал и никак не мог заставить себя воспринимать написанное как реальность. Хотя и знал: тысячи виновных и невиновных в колдовстве были осуждены и умерщвлены согласно порядку, описанному здесь. И все же это была война, и велась она, в отличие от их собственной, явно, при одобрении общества и согласно зафиксированным правилам. Хотя результат чаще зависел не от правил, а от личностей конкретных судей.
Чем дальше углублялся в книгу Ласковин, тем меньше она ему нравилась. Скорее всего потому, что мог бы по пальцам одной руки перечесть знакомых, которые по этому кодексу не были бы признаны виновными немедленно.
Светлое настроение покинуло Ласковина. Без Наташи он снова стал прежним. Город был полон чудовищ, больших и малых. Он был источен червями, и сквозь него, как сквозь гниющее тело, уже прорастал чудовищный, омерзительный гриб.
«То, что хуже смерти»,– вспомнил Андрей.
Удивительно, что им с Наташей еще удавалось сберечь немножечко счастья за тонкой шалашной стенкой.
«Напои меня полынью…»
Глава девятнадцатая
Их Ласковин увидел спустя часа полтора. Трое. Толстые плечи, стриженые, сплюснутые сверху головы. Один, рыжеватый, уже наполовину лысый, с крючковатым носом и брезгливыми мокрыми губами, сунулся даже внутрь (потому-то Ласковин и разглядел его лучше, чем остальных), но войти не рискнул. Будто света боялся. Сунулся, зыркнул и прикрыл дверь. Вряд ли он засек Ласковина: не его искал. «Некому заступиться!» Так, да? Андрей с трудом удержался, чтобы не выйти прямо сейчас. Выйти и размазать по ступенькам тухлые физиономии. Удержался. Потому что могут быть и не «те». Пакости развелось, не продохнуть! Ладно, потерпим.
Ласковин отложил «Молот», рассеянно смотрел, как шурует тряпкой по линолеуму уборщица. Шлеп-шлеп. Вспомнилось, как ходил отбивать Гудимова-младшего. И оплошал. Как сто лет прошло! Ну теперь-то он не ошибется!
Кончились танцы. Потянулись на выход Наташины ученики. Проходя, вежливо прощались с вахтершей. Та так же вежливо отвечала. Не все ушли. Три женщины задержались, вероятно, поджидая свою учительницу. Поглядывали на Ласковина. Издали.
Появилась Наташа. Андрей смотрел, как она идет, легко, словно сейчас взлетит, гибкая, быстрая, в белой распахнутой шубке… Любовался.
Наташа отдала ключ, что-то сказала своим, и те ушли. Правильно. Ласковину тоже свидетели не нужны. Сама Наташа задержалась минут на пять, прихорашивалась у мутного зеркала, надевала шапочку. Если кто-то следит снаружи, пусть видит: она одна и сейчас выйдет.
Быстрый взгляд на Андрея – тот кивнул, и девушка направилась к дверям.
Ласковин мог действовать двояко: выйти сразу или выдержать паузу. В первом варианте ублюдки могли и насторожиться: что за мужик, откуда?
И отложить наезд до более подходящего случая. Во втором – Наташу могли обидеть раньше, чем он успеет вмешаться. Или, что было бы вообще скверно,– затолкать в машину и увезти. Но перед фасадом школы машин не было совсем. И сами засранцы тоже не маячили.
Андрей выбрал второй вариант.
Наташа спустилась по лестнице и пошла налево, вдоль здания. Даже не оглянулась, молодчина!
«Выскочу, как только она поравняется с углом,– подумал Ласковин.– Двенадцать – пятнадцать секунд форы».– «А ты не переигрываешь? – возник внутри сомневающийся голос.– Столько хитрожопости в простом деле? Как бы боком не вышло!»
В этом тоже было зерно. Но в голову Ласковина в свое время накрепко вбили: фактор неожиданности! Всегда и во всем. Три четверти победы.
Наташа дошла до угла и, поворачивая, успела заметить, как Андрей сбегает с лестницы. Частично успокоенная, она вошла в отбрасываемую зданием тень. Конечно, она предпочла бы, чтоб Андрей был сейчас рядом. Но раз он решил иначе – значит, так лучше. Наташа знала, что он ее не бросит.
Она чувствовала, что те – близко. Скорее всего там, за следующим углом, где части школьного здания образуют полудвор, освещенный лишь луной и тусклыми окнами коридора на третьем этаже. Наташа шла обычным шагом, даже чуть медленнее, стараясь подавить страх и напоминая себе: Андрей рядом. Он успеет ее защитить. Даже мысль о пистолете, так напугавшем ее дома, теперь, наоборот, успокаивала, подчеркивала силу ее защитника.
«Перестрелять бы их,– подумала с вдруг нахлынувшей ненавистью.– Жить невозможно!»
Где-то неподалеку сработала противоугонная система. Наташа вздрогнула. Пульсирующий звук бил по ушам, мешал сосредоточиться.
Наташа дошла до угла. За ним тень лежала еще гуще. Она пересекла эту четкую линию раздела серого и черного… и тотчас громоздкая фигура преградила ей путь.
«Бежать!» – мелькнула паническая мысль. Но за спиной ее возник второй, больно схватил за локоть и молча потащил налево, к большой квадратной машине с открытыми дверцами. Всё – в полной тишине, если не считать отдаленного воя сирены.
Это молчание было страшнее угроз.
Наташа (так же молча) рванулась назад. Ее тут же схватил за вторую руку Третий. Тогда она стала вырываться, яростно, ожесточенно. Не для того чтобы выиграть время, а просто повинуясь инстинк-ту самосохранения…
Андрей побежал по дорожке вдоль фасада… и понял, что допустил ошибку. Лед. Он не догонит Наташу за пятнадцать секунд! Ему не хватит их даже, чтобы добежать до угла.
Андрей проехался по бугристому льду на повороте… Наташи впереди не было!
Ласковин сразу взмок. Следующие двадцать метров он пробежал так, как раньше не бегал и по гаревой дорожке.
Двое бандитов волокли упирающуюся Наташу к машине. Третий уже придерживал дверцу, чтобы сподручней было затолкать девушку внутрь. Он-то первым и заметил Ласковина – завопил, предупреждая своих. Андрей тут же доказал, что умеет бегать быстрей, чем ублюдки – соображать. Четыре прыжка, рубящий удар по сгибу руки правого. Рука тут же разжалась, освободив Наташин локоть. Еще бы. После такого секунд на двадцать можно вообще забыть, что у тебя есть рука. Второму Ласковин, не мудрствуя, с той же руки влепил уракен в затылок. Колени ублюдка подогнулись, и он шмякнулся носом в снег.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});