Гапарон Гарсаров - Ламбрант-Некромант

— Ты выбрал не ту сторону, калека, — сказал люциферит, отбросив Аделарда к могиле с бронзовым украшением в форме арфы. — Надо было просто отдать мне мощи Реазарха, а не играть со смертью.

— Да уж, я не хочу быть Генкой Силантьевым, которого ты повесил на болоте, — отозвался Борисов, лёжа перед бронзовым надгробием. — Или как твои друзья-сектанты, которых ты сжёг в церкви. И как дочка экзарха… Не, спасибо, я хотя бы попробовал сопротивляться.

Ламбрант не спешил нападать, замерев на краю обрыва. Он мрачно смотрел на грязного беса, которого не терпелось прихлопнуть за одну только попытку устроить против него всё сегодняшнее представление. Из глубин кладбища раздавались шорохи и выстрелы, но досюда никто добраться просто бы не догадался. Ожившие покойники здесь не шастали, а никаких прямых дорожек отсюда к центру погоста не было.

— Ты ничего не знаешь, — промолвил Павлов недовольным тоном.

— Я знаю достаточно, — гордо парировал Аделард. — Но сатанистов мне совсем не жалко, туда им и дорога. Вот девочку-то зачем было убивать? Ну хотя можешь не говорить, ведь ты же люциферит. Тебе просто нравится убивать без разбора…

Шипы снова ужалили лицо Борисова, когда Ламбрант вдруг оказался над ним, схватив за скулы, лишь бы тот заткнулся. Он уставился на него своими горящими глазами, поджав от злости чёрные губы. Веки Павлова тоже сильно потемнели, а на голове торчали два острых рога. Если он и был похож раньше на мрачного гота-неформала, то сейчас ничего человеческого в его внешности не осталось.

— Эту сволочь казнили за кровавый демонический культ, — прошептал люциферит трясущемуся в его руках Аделарду.

— Она была доброй православной девушкой… — попытался вымолвить бес, но шипы ещё сильнее впились в его скулы так, что невольно открылся рот.

— Ты бредишь, калека! — прошипел Ламбрант. — Добрые православные девушки не служат многорукому демону и не приносят ему жертвы из смертных, бесов и люциферитов. А меня и моего наставника эта шлюха уже успела однажды лишить жизни. Да так, что теперь мой учитель постоянно появляется в этом мире и повергает меня в адское пламя. Поэтому мои друзья нашли её и казнили, как того велит чёрное учение!

Борисов молчал, уставившись в озлобленное тёмное лицо Павлова. Даже если он и хотел что-то сказать, его челюсть сдавливали шипастые пальцы.

— Будь учитель на моём месте, ты бы уже давно лишился своей безмозглой башки! — шипел Ламбрант, всё так же нависая над лежащим Аделардом. — Но я милосерден к бесам, хотя очень хотелось бы от всех вас избавиться.

Он посильнее надавил на лицо Борисова, вынудив его застонать от боли. Кожа под шипами задвигалась, и по шее неофита потекла тёмная кровь.

— Дело в том, калека, что у люциферитов другие задачи, — продолжил Павлов сквозь зубы. — Я призван от имени Дьявола погружать этот мир в ад. Грешники и бесоголовые должны мне подчиняться. И совсем скоро я построю собственный порядок, но ты, неблагодарный телёнок, этого никогда не увидишь!

Ламбрант ударил Аделарда шипованной перчаткой прямо по его единственному глазу, и тот закричал, беспомощно махая руками. Люциферит отпустил беса и с ухмылкой понаблюдал, как он корчится от новой раны. Борисов схватился ладонями за лицо, залитое кровью, и продолжал болезненно вопить.

— Прощай, неудачник Падерин, — произнёс Павлов и растворился в темноте кладбищенских зарослей.

Он был доволен собой, ведь этот жалкий бес заслуживал смерти. Впрочем, без зрения жить ему оставалось явно не много, учитывая, что ангрилоты обязательно доберутся и до этой части кладбища, когда закончат с отстрелом восставших из могил покойников.

Люциферит вышел на аллею, по которой шастали двое мертвецов, но даже не стал обращать на них своего грозного внимания. Надо было забрать Элину Евгеньевну из временного укрытия, пока до неё не добрались скелеты. На крыше кенотафа он увидел потрёпанного Тронина, который оборонялся от наступающих трупов. Ангрилоты, стрелявшие где-то на заднем фоне, ещё не успели спасти следователя. Поэтому Ламбрант, расправив крылья, присоединился к нему.

— Она внутри! — испуганно заявил Степан Игоревич в разодранной одежде и с кровавыми подтёками на лице. — Пожалуйста, не убивай меня, я всё сделал, как ты просил…

— Не ори, — сухо потребовал люциферит и указал пальцем в сторону центральной аллеи. — Никто тебя здесь не тронет, если будешь вести себя тихо.

— Хорошо, — нервно дыша, произнёс Тронин. — Я дал ей по голове и затолкал внутрь. Она полностью твоя. Только не убивай меня…

Ламбрант улыбнулся и глянул вниз. Под каменной плитой на земле беспомощно лежал Рыков. Ожившие мертвецы подгрызали ему лапы со всех сторон, так что о его спасении не могло быть и речи. То же самое происходило с Нетленкиным, который, невзирая на свою фамилию, стал кормом для покойников. Четыре окровавленных скелета стояли перед входом в кенотаф, словно стражники. Пахучая вода вытекала оттуда. Это означало, что Доминам Комеденти оказалась в собственной же ловушке. Если верить духам, которые успели поделиться секретами во время ритуала с участием Гаврилы, хозяйку флейты достаточно было замуровать. Почему бы не сделать это в столь замечательном склепе? В нём она окажется в комфортных условиях по пояс в тухлой воде, стекающей сюда со всего кладбища. Осталось только запереть главный вход, замуровать лаз и проход с другой стороны, через который Ламбранту удалось вытащить мать.

Едва он подумал об этом, как на крышу полезли окровавленные скелеты. Люциферит вытащил из кармана грушевидный предмет, который тут же заверещал женским голосом. Этот звук сшиб бородатую статую и снёс сразу двух прислужников Доминам Комеденти. Они рассыпались на плите, под которой валялся обгрызанный Рыков. Двое других столкнули Тронина, и тот с воплем рухнул на другую сторону от кенотафа, в яму, в которой светлела каменная труба. Павлову же достаточно было протянуть к ним адамову голову, которую он стащил у казнённой троицы бандитов. Этот колдовской овощ действовал на них разрушительно. Остановить их таким образом навсегда не получилось бы, но несколько минут у него в запасе всё же имелось.

Ламбрант спрыгнул на землю и нажал на деревянный рычаг в каменной стене. Мокрая плита из порога мигом поднялась. Следом Павлов растолкал остатки покойников, схватил плиту, придавившую его питомца, и пристроил её к отверстию лаза. Весила она достаточно, чтобы Доминам Комеденти не смогла сама вытолкать эту конструкцию изнутри. Проход в соседний склеп достаточно было просто закрыть решётками, чтобы любой, кто попытается выбраться оттуда, не смог сдвинуть ржавые створки.