Наталия Земская - Анти-Авелин

Не дослушав гневную речь, испуганная родительница ретировалась обратно, прижимая к себе своих ангелочков.

Стараясь не реагировать на ликование праздной толпы, Мила поинтересовалась:

– Как сложится судьба этих мальчиков?

– Старшего матери удастся привязать к себе. Он проживет с ней всю жизнь и будет довольствоваться званием «любящего сына», которым его наградят немногочисленные друзья семьи. Неудачно женится на выбранной для него женщине, и будет всю жизнь терпеть ее, как терпел требования матери. В воспитание младшего вмешается его бабка по отцу – сильная и мудрая женщина, которая много добилась в этой жизни. Она поможет ему адаптироваться в этом мире и, когда он захочет пройти службу в армии, благословит выбранный им путь. Попав в горячую точку, в первом же проигранном сражении он вынесет из-под огня раненых товарищей, и поймет, что его призвание – спасать людей. Он станет известным хирургом. Вы будете прославлять его имя, а он будет считать наградой каждую спасенную жизнь. Его мать, узнав об опасностях, которым он подвергался, навсегда поссорится со свекровью, так и не оценив, какую важную роль та сыграла в его судьбе.

…Люди тянулись бесконечной вереницей: брачные аферисты, главы семейств, монашки, невесты, жены и старые девы. Было ощущение другого времени и пространства. Крики о проигрыше изматывали до смерти и, когда казалось, что все силы исчерпаны, появлялся карлик с чашей из мутного стекла, в которой болталась на дне зеленая жидкость. Мила выпивала ее содержимое, слегка пьянела, и с новыми силами приступала к действу. Это становилось похожим на пытку.

– Как ты себя назвал? – обращался Базазаел к юноше глуповатого вида.

– Секс-коучер, – повторил тот.

– Как можно быть тренером там, где пролегает путь только для двоих? Попытка преобразить человеческие инстинкты с помощью упражнений или тантрических медитаций, с целью достижения яркого оргазма – пустое развлечение, если в отношениях не присутствуют чувства. Еще в начале прошлого века клинические испытания показали, что люди, посвятившие свою жизнь неограниченному удовлетворению сексуальных желаний, никогда не достигали счастья, а напротив – заканчивали свою жизнь с тяжелыми невротическими заболеваниями. Вы не просто сильно отстали от жизни, молодой человек, вы еще калечите ее себе и окружающим.

Происходящее, несмотря на всю правильность сказанного, имело какое-то натяжение, в котором есть точка, как у стекла. И если ударить по ней – все рассыплется и обнаружит настоящую истину, скрываемую этим действом.

– Что скажешь?

Вопрос Базазаела выдернул Милу из размышлений.

– Хватит! Мы останавливаемся на настоящий отдых.

– Как скажешь. Разве это может продолжаться с уставшим «защитником»? – и с усмешкой встал со своего кресла.

Мила устало запрокинула голову кверху. Там, в надвигающемся космосе, взорвалась гигантская сверхновая звезда. И, быть может, в этот самый момент она поглощала своим адским пламенем миллионы или даже миллиарды мыслящих существ.

– В чем смысл?! – крикнула Мила в спину уходящего Базазаела.

– Чего именно?

– Гибели миллионов цивилизаций.

– Видишь ли, дорогая, это закон существования вселенной. Превращая все живое в пыль, она разносит эти частицы в свои уголки, более пригодные для развития жизни, в том числе – накопленную генетическую память мыслящих существ. Ждать, пока вы сможете перемещаться и делать это самостоятельно – утомительное по времени и, чаще всего, бесполезное занятие.

– Как цинично.

– Отчего же? Каждая осознающая себя тварь все знает о прошлом и настоящем, и только будущее никому не известно, кроме одной единственной определенности – что каждого из вас впереди ждет смерть, – с этими словами он развернулся и продолжил свой путь.

Где же эта точка натяжения?

По залу с веселым задором бегала Герхама, она пыталась поймать смеющегося малыша, отбившегося от своей матери.

– Что ты здесь сидишь? – обратилась она к Миле, поднимая на руки хохочущего мальчугана.

– А что мне делать?

– Идти в альков Базазаела, – хмыкнула Герхама.

Зал пустел, и Мила последовала к выходу.

За гардинами, вместо будуара, обнаружились длинные коридоры с альковами по бокам. В них, на огромных ложах, устраивались пары. Все те же мужчины в разноцветных смокингах располагались на меховых покрывалах, не снимая с себя костюмов, и их обнаженные подружки, целуя своих спутников в щечку, клали свои роскошные головки им на плечо.

Альков Базазаела был расположен в самом конце коридора. Он лежал совершенно голый, прикрыв себя меховой шкурой. В воздухе чувствовалось вожделение, которое электрическим током пробегало по всему телу.

Подойдя к краю ложа, Мила поставила на него колени, и на четвереньках стала двигаться к нему.

– Остановись, – улыбнулся ей Базазаел. – Мы не можем здесь иметь связи с земными женщинами. Разве ты не читала? Согласно Книге Еноха, от нас рождаются исполины и маги. Вероятнее всего, это легенда. Но что делать?

Чтобы как-то сгладить ситуацию он погладил Милу по волосам.

– Не обижайся. Ложись рядом с Нюсей.

Мила перевела взгляд на лежащую в ногах кошку, и та, как ей показалось, ободряюще подмигнула.

Покорно, поджав ноги к груди, она легла рядом с кошкой, стыдясь мысли о том, что он знал о ее желании. К счастью, очень быстро пришел спасительный сон.

Летняя альпийская прохлада окутывала сумрак надвигающегося вечера. Седовласый мастер выводил кистью линии замысловатого узора на сводах арки деревенского костела. Он стоял на деревянных козлах, всматриваясь в свою работу, пока это позволял уходящий день.

– Достаточно на сегодня, – позвал его снизу священник.

Мастер ловко спустился и принял из рук духовника лепешку и кувшин молока.

– Смотрю я на тебя и на твою работу, и думаю, что ты большой художник. Какая беда заставила тебя появиться в наших краях?

– Спасибо, отец, за кров над головой, и за возможность заниматься с детишками рисованием. Без этого я потерял бы смысл жизни.

– Ой, только не накличьте на меня беду этими своими собраниями.

Священник встал и побрел в темноту.

– Не накличем, святой отец, ибо мы творим добрые дела.

Тот только махнул в ответ рукой.

В это время церковный служка зажег светильник под сводами уличного навеса костела. И на свет, как ночные бабочки, стали слетаться дети разных возрастов. Самый маленький подбежал к мастеру, прижимая дощечку к груди.

– Мы будем сейчас рисовать ангелов, дядя? – спросил он.