Валерий Ковалёв - Рукопись из Тибета

Все без исключения пациенты должны были стоять. Что являлось обязательным условием.

Когда похожего на бурдюк с салом, настороженно озирающегося олигарха, два монаха провели в зал, а потом упятились за дверь, которая закрылась, я отсчитал тринадцать зерен четок, а затем поднял глаза «чего ты хочешь, чужеземец?».

Сглотнув слюну, араб озвучил свою просьбу. К тринадцати зернам неспешно добавились остальные.

— В ближайшее время ты будешь разорен, — бесцветным голосом изрек я. — И станешь нищим. — Ступай с Богом.

— А ка-а..? Поч-ч..? — выпучил тот глаза. — Т-такого быть не может…

— Так угодно Небу, сын мой, — величаво качнул тиарой Панчен — Лама. — Иди молись пророку Мухаммеду.

— А м-может это какая-то ошибка? — проблеял друг многих президентов.

— Ты забыл с кем говоришь, — мистически уставился на него Кайман. — Устами гуру вещает ОН (возвел кверху руки). Так что смирись. После чего взял стоявший рядом на столике колокольчик.

— Тиль-тили-линь, — серебряно прозвенел он.

Вошедшие монахи тут же бережно увели ставшего ватным олигарха. Дверь за ними бесшумно затворилась.

— Не все коту масленица, — сказал тогда Кайман, доставая из парчовых одеяний сигареты.

— Бывает и пост, — согласился я, потянув одну из пачки.

Спустя год у новоявленного Креза начались серьезные финансовые проблемы, о чем сообщили многочисленные газеты, и вот теперь нас решил навестить его король Фахд ибн Абдул-Азиз. После рабочей встречи с Дэн Сяопином.

Королей с Кайманом мы уже встречали, так что особо не парились.

Повелитель бедуинов и владыка нефтяных скважин, в белом одеянии и с породистым лицом, по виду напоминал борца сумо[240]. Весом в пару центнеров.

Охрана, с которой он прилетел на личном «Боинге» из Пекина, осталась в приемной, а «ибна» провели в зал, где он стал искать глазами стул, которого не оказалось.

Далее видимо вспомнил порядок приема у оракула, с которым знакомили на входе, недовольно сжал губы и чуть кивнул головой в куфии[241] с черным обручем. Изобразив приветствие.

— Перед посланцем Неба у нас стоят, сын мой — Так что не обессудь. Саркастически изрек Панчен — Лама со своего трона.

Араб молча проглотил пилюлю, к которым не привык, однако возразить было нечего.

— Что привело тебя к нам, человек пустынь? — глядя сквозь него, чуть шевельнул я губами.

— Не так давно у тебя был мой друг, всюду уважаемый Аднан Кашоги. Ты предрек ему несчастья. Они начались. Можно ли это исправить?

— Нет, — ответил я. — Так предначертано Богами.

— Но их можно умилостивить, — вкрадчиво произнес монарх. — Сколько?

— Не святотатствуй, — прошипел со своего места Панчен — Лама. Там (ткнул жезлом в потолок), все слышат.

— Судьбу невозможно купить, — отрешенно продолжил я. — Как и обмануть. — Что ты еще желаешь слышать?

— Я бы хотел знать свою, — сложив руки на брюхе и отсвечивая камнями на перстнях, часто задышал толстяк. — Если это возможно.

— Возможно, — чуть кивнул я. — Твоя тоже будет незавидной.

— К-как? — посерел лицом монарх.

— Ты с одной из заокеанских стран строишь козни против двух других. Советского Союза и Китая. В чем они состоят — знаешь. Прекрати. Иначе будет поздно.

— Если нет? — тихо вопросил нефтяной монарх, блеснув из-под накидки глазами.

— Весь мир в новом тысячелетии погрузится в хаос междоусобных войн. Исчезнут многие государств, в том числе твое. Ныне процветающее и богатое.

— Кхы-кхы-кхы, — закашлялся араб. Его ошарашило столь мрачное предзнаменование.

— Больше мне нечего тебе сказать, — закончил я. — А теперь иди с Богом и подумай над моими словами.

Сын Мухаммеда молча упятился назад, двери открылись и снова затворились.

— Не иначе полетит с визитом прямо в Вашингтон. К своим хозяевам, — хмыкнул Кайман снимая тиару.

«Только это ничего не изменит», подумал я. Зная дальнейший ход истории.

Глава 11. Три встречи

Мир взрывами петард отпраздновал очередной Новый год, на Тибет опустилось белое безмолвие, а в феврале китайский центр «Макао» выдал в эфир очередной научный прогноз.

О грозящей в ближайшее время человечеству экологической катастрофе по вине правительства США. Не уделяющего охране окружающей среды должного внимания.

Поскольку же по известным причинам, к каждому такому сообщению на всех континентах стали относиться трепетно, в Пекин с рабочим визитом сразу же прибыла помощник президента по национальной безопасности самой демократической страны в мире, Кондолиза Райс. Собственной персоной.

Это что? Та самая? — сидя у камина в меховом халате и глядя на огонь, поинтересовался Кайман.

— Думаю, да, — пробормотал я, в очередной раз пополняя за столом свой дневник и дымя сигаретой.

Интересно, что потребует от нее Дэн[242] за то, чтобы допустить даму сюда — пошевелив кочергой потрескивающие поленья, вставил ее Панчен-Лама в держатель.

— Да уж чего-нибудь потребует, — буркнул я, поскольку он мешал мне делать записи.

У Китая были интересы по всему миру, и, пользуясь преференциями, он неуклонно укреплял свой промышленный потенциал, одновременно расширяя национальные рынки сбыта, а также политическое влияние на планете.

На второй день визита, «черная пантера»[243] прилетела в аэропорт Лхасы, оттуда ее сопроводили во дворец Поталу, где дама пожелала быть принятой Панчен — Ламой.

Мы приняли старую знакомую без проволочек. Судя по самоуверенному виду с лоском, африканка была ценима своим патроном[244] и горела желанием с честью выполнить очередное поручение Белого дома.

— Я рада приветствовать Вас в новом качестве, войдя в зал и остановившись в нескольких шагах от нас, — с достоинством произнесла Райс, дав понять, что помнит нашу первую встречу. — Может, предложите даме стул? — изобразила улыбку.

— И мы рады видеть тебя во здравии, дочь моя, — глубокомысленно изрек Кайман. — На берегах Ориноко ты была скромнее.

На лице посланницы промелькнула тень, я же встал, прихватив свою сафьяновую подушку, подошел к гостье и положил рядом, — присаживайтесь. Затем, скрестив ноги, опустился на ковер, выжидательно на нее уставившись.

— Как? Вот так? — поползли брови Райс вверх, и она несколько смешалась.

— А почему нет? — ответствовал я. — Пусть будет все как тогда. В хижине.

— Ну что же, — блеснула зубами африканка. — Пусть. Вслед за чем грациозно уселась напротив.