Джеймс Херберт - Волшебный дом

Я хотел высунуться из окна — мы были не слишком близко, не настолько близко, чтобы синерджисты нас увидели, — но почему-то словно прирос к месту. Понимаете, я был зачарован, меня обуяло нездоровое любопытство: что происходит (или не происходит) снаружи. У меня даже слегка затруднилось дыхание, и кожа на груди словно натянулась. Мы смотрели наружу, они смотрели внутрь.

Потом ближайшая фигура подняла руку с длинной тростью.

И вот тогда начался ад.

Первым звуком был приглушенный рев, как будто подводный взрыв, глубокое «бум», рассыпавшееся в мелкую барабанную дробь. На мгновение луна пропала — я подумал, что проплыло облако, — но световой узор снова вернулся, когда чернота наверху распалась.

Летучие мыши разом взлетели и закружились над коттеджем темной массой, беспорядочным роем.

Они набрали высоту, заслонив луну, словно направлялись к звездам, и с бешеными взмахами крыльев уносились все дальше. Мы придвинулись к окну и вытянули шеи, глядя вверх, поскольку невероятное зрелище подавило даже страх.

Летучих мышей больше было не видно. И не слышно. Но всего несколько секунд.

Барабанная дробь вернулась дьявольскими хлопками, делаясь все громче, и уже словно само здание содрогнулось от ее приближения. Мы оторвались от окна и, затаив дыхание, не в состоянии вымолвить ни слова, уставились в потолок.

Оглушительный звук сконцентрировался, перешел в низкий грохот, и наши глаза переместились к камину.

Летучие мыши вылетели оттуда, как птицы в фильме Хичкока[7], и ворвались в комнату, наполнив ее своим писком и ужасающим хлопаньем крыльев. Крик Мидж (впрочем, Бог знает, может быть, и мой) заглох, как раздавленный стакан.

Мы быстро упали на пол, и вовремя: летучие мыши разбили стекло и соединились с другими, кружащими вдоль изогнутых стен.

Я почувствовал, как что-то село мне на спину, и крохотные лапки целеустремленно заскребли по ней. Когда я протянул руку сбросить тварь, другая села мне на шею и вонзила свои зубы.

Я перекатился, схватил одну и раздавил другую. Ощущение ломающихся под спиной косточек было отвратительно, но держать вырывающуюся тварь, открывшую кровавый счет в банке моего горла, было еще хуже. Надо мной кружилась неразбериха хлопающих крыльев, ветер от них шевелил мои волосы, движение в темной комнате было таким быстрым, что все превратилось в одно безумное пятно. Сквозь суматоху я расслышал крик Мидж.

Еще две летучие мыши опустились мне на грудь, и я ожесточенно сбил их, в то же время другой рукой сжимая тварь, все еще впивающуюся мне в шею. Поскольку она находилась рядом с моим ухом, я слышал пронзительный писк и еще крепче сжал руку, чтобы раздавить врага. Не чувствуя боли, я оторвал кровопийцу и швырнул слабо сопротивляющееся тело в сплошную массу других. Обеими руками я оторвал двоих от груди, их лапы и зубы превратили мою рубашку в лохмотья. Но как только я отбросил этих, другие сели мне на руки и ноги.

В проникающем из прихожей свете я увидел корчащееся тело Мидж, все покрытое крылатыми тварями, так что оно напоминало многокрылого отвратительного зверя со страниц комиксов. Мидж кричала и в ужасе колотила себя, и я пополз к ней, не обращая внимания на мышей, вцепившихся в меня самого.

Мидж снова упала на колени, и я в слепой ярости колотил этих повисших на ней монстров, круша крылья и ломая кости с яростью, которой не выдерживали даже эти цепкие гады.

Они падали. Я выдрал двоих, запутавшихся у Мидж в волосах, я сбивал их с ее плеч, стягивал с шеи. Нужно было бежать отсюда — но куда? Во всех комнатах были окна. И пока я боролся, все новые летучие мыши опускались на меня, а другие возвращались на Мидж. Я отбивал их прямо в воздухе, но на месте одной оглушенной тут же появлялись три новые. Я стал уставать от отчаянной борьбы, а мыши, как ни невесомы они казались, постепенно свалили меня на пол. Мы с Мидж лежали, все покрытые чернокрылыми паразитами.

Мы застыли рядом на полу, и боль была не так сильна; все, что мы чувствовали, это укусы и царапины. Но всеподавляющий страх не давал подняться.

Я прикрыл Мидж своим телом, хотя понимал, что в этом мало смысла, чертовы гады разберутся с нами. Как разобрались с кроликами. Как разобрались с Румбо.

Я закрыл глаза и стал ждать.

Но летучие мыши вдруг пропали.

Энергия

Их не было в воздухе. Их вес больше не давил на наши тела.

Прислушиваясь к удаляющемуся хлопанью крыльев, мы оставались на месте, уткнувшись лицом в ухабистый ковер и дожидаясь, когда это хлопанье совсем затихнет вдали.

И только тогда я приподнял голову и убедился, что вокруг действительно никого нет. Слабое трепыхание поблизости заставило меня тревожно повернуться на источник звука — одна летучая мышь со сломанным крылом кружилась по полу, отталкиваясь концом здорового крыла. У противоположной стены слабо подергивалась еще одна Другие, которых мне удалось убить, лежали тихими холмиками. В комнате оставался запах тварей — и мертвых, и улетевших, — этот запах смешивался с затхлой сыростью и гнилостным смрадом, и даже прохладный ветерок из разбитого окна не мог рассеять дух тлена.

— Мидж. — Я приподнялся, но она уткнулась лицом в пол и не шевелилась. — Все кончилось, Мидж, они улетели.

Ее спина затряслась, и я понял, что Мидж плачет. Я встал на колени и окровавленными руками прижал ее к груди. Теперь мы, несомненно, остались одни, и мне оставалось лишь тихонько покачивать ее, как баюкают ребенка.

Наша одежда была изодрана, превратилась в лохмотья, но, несмотря на покрывавшую тела кровь, никто из нас не был серьезно изувечен. Даже рана у меня на шее лишь слегка кровоточила. Я погладил Мидж по голове, и ее слезы промочили мою изодранную рубашку.

Тихий щелчок заставил меня снова замереть.

Звук донесся из прихожей, где по-прежнему ярко горел свет. Это щелкнула дверь. Входная дверь. Невозможно, но торчащий с этой стороны ключ поворачивался в замке.

Мидж, встревоженная моей внезапной неподвижностью, приподняла голову. И тоже посмотрела на ключ, который совершил полный оборот и еще раз щелкнул в своем новом положении.

Засов внизу двери пришел в движение, медленно, плавно отодвигаемый невидимой рукой. Металлический брус остановился, лишь когда дошел до упора.

Но сразу ничего не произошло.

Потом почти что лениво дверь отворилась.

В тени за ней стоял Майкрофт.

Я застонал, и Мидж уткнулась мне в грудь.

Он шагнул на свет, и его улыбку не смог бы изобразить сам Борис Карлофф[8]. Я содрогнулся, увидев ее.

Майкрофт шагнул в коттедж, выставив перед собой тонкую трость, как слепой, и хотя на нем по-прежнему был строгий серый костюм, синерджист больше не казался невыразительным. Учитывая то, что я знал о нем, сама его вкрадчивость казалась зловещей: она предполагала нечто поразительно страшное. Майкрофт остановился у порога круглой комнаты, лицо его опять скрылось в тени, свет из-за спины очерчивал фигуру. Я услышал его долгий, глубокий вздох, словно синерджист хотел втянуть в себя весь воздух из комнаты и наполнить свои легкие ее вонью.