Страж. Полночь - Джеффри Конвиц
Нежно перебирая струны гитары, Нэнси заканчивала последний куплет спиричуэле:
«Кто назовет цену вере Христовой — Бедных на смерть обречет: Сразу богатые Божье Слово Скупят на сто лет вперед…»
Голос Нэнси затих с последним аккордом, она прислонила гитару к дереву и села к костру, весьма довольная собой. Теперь ее интересовало мнение слушателей. Она была абсолютно уверна, что Тому ее песня понравилась, но вот что скажет Хэнк — это еще вопрос…
— Нэнси… Ты пела просто восхитительно! — искренне признался Том.
Она улыбнулась и поблагодарила его, чувствуя, как гордость начинает распирать ее грудь.
— А я считаю, что ты не имеешь никакого права петь песни о рабах, — сердито буркнул Хэнк.
— Да перестань, Хэнк! — огрызнулся Том. — Не надо заражать нас своей паранойей.
Хэнк окинул Тома холодным взглядом и прикурил обычную сигарету вместо очередного «косяка».
— Это кто из нас страдает паранойей?.. Уж во всяком случае, не я. Я просто выразил свое мнение: белая девушхя' не должна петь песни чернокожих рабов. — Он пыта/ся казаться хладнокровным и, запрокинув голову, выпустил подряд несколько колечек дыма. — Ведь не белые, а именно темнокожие страдали в свое время в этих местах. И вдруг белая девица, вроде твоей Нэнси, начинает делать вид, будто разбирается в чувствах, заложенных в нашей духовной музыке.
Том был не согласен с мнением своего друга.
— Да все это дерьмо собачье, Хэнк. И что вдруг на тебя нашло?.. Как только тебе начинает что-то не нравиться, ты сразу придумываешь какие-то идиотские теории. Я чувствую, в следующий раз ты объявишь мне, что итальянцы не имеют права исполнять ирландские баллады.
— Я тебе сразу не понравилась. Да, Хэнк? — напрямик спросила Нэнси.
Хэнк окинул ее оценивающим взглядом и, прищурившись, произнес:
— Вот что мне пришло в голову: скорее всего ты просто сбежала из дому. И если это так, то и я, и бедный невинный Том становимся соучастниками этого дерьмового дела. Кстати, сколько тебе лет, крошка?
— Девятнадцать. — Но она тут же решила не обманывать их. — Хотя, вообще-то, мне семнадцать… Ну, почти восемнадцать.
— А ты уверена, что тебе не шестнадцать или даже пятнадцать?
— Да оставь ты ее в покое, черт тебя раздери! — закричал Том.
— Заткнись-ка, бледножопый! Хотя бы один из нас должен иметь голову на плечах, чтобы понять, сколькб неприятностей мы можем из-за нее огрести. Тебе что- нибудь известно о законе Манна?
— Прекрати немедленно! — взвился Том.
— Хорошо, я тебе вкратце напомню: перевозка малолетних через границы штатов без согласия родителей… А теперь, Том, хорошенько пораскинь мозгами: у нас на хвосте наверняка уже сидят ребята из ФБР.
— Да дерьмо это, Хэнк! Я прекрасно помню, что ты хотел поступать на юридический. Но этого почему-то не произошло… Так что давай лучше кончать с законами. — Том повернулся к Нэнси и, как бы извиняясь за друга, развел руками. — На Хэнка иногда находит нечто подобное. Особенно когда он «под кайфом». Но это не надолго, ты не волнуйся.
Но Нэнси сама решила постоять за себя.
— Если ты так сильно настроен против меня, Хэнк, то можешь особенно не стараться — из-за меня вам не светит никаких неприятностей: утром мы можем спокойно расстаться. — Однако, произнося это, она, как ни старалась, не смогла сдержать слез и маленькая капелька заблестела на ее щеке в свете костра.
Том подошел к девушке и положил руку ей на плечо.
— Да нет, Нэнси. Хэнк вовсе не это имел в виду. Честно! Хэнк, черт тебя дери, скажи ей, что ты совсем другое хотел сказать!.. Ну вот, теперь ты ее вконец расстроил…
— Нет, я именно это имел в виду. Мы ведь ее совершенно не знаем! А я тебя, кажется, предупреждал насчет неприятностей…
Теперь Нэнси заплакала уже в открытую, встала и, не разбирая дороги, побрела в лес, почти не видя под ногами тропинки, скрытой от тусклого света луны густыми деревьями.
Том тут же вскочил и яростно заорал на Хэнка:
— Все неприятности у меня бывают только из-за тебя, Хэнк! Жаль, что ты так и не научился иногда держать свое огромное хлебало на замке. Завтра, когда весь кайф улетучится, ты даже не вспомнишь, что натворил…
С этими словами он бросился вслед за Нэнси. Она сидела у самой реки. Том остановился в нескольких футах от нее, но девушка даже не оглянулась.
— Можно я посижу рядом? — спросил он.
Нэнси кинула в воду камешек и стала молча наблюдать за расходящимися по поверхности кругами. Так и не получив никакого ответа, Том сделал несколько шагов и положил ладонь eg на плечо.
— Послушай, может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь кому-нибудь о своих проблемах?
— Ас чего ты взял, что они у меня есть? — невозмутимо ответила Нэнси.
— Ну, раз их нет, тогда и говорить о них нечего, — философски заключил Том и присел рядом. — Я просто хотел сказать тебе, что на самом деле Хэнк парень-то неплохой. Оц согласится, чтобы ты осталась с нами — вот увидишь. Утром все будет по-другому.
— Я не хочу быть вам в тягость, — тихо, но решительно произнесла Нэнси. — Я просто собиралась в гости к сестре в Калифорнию. И лучше бы вы не попадались мне на пути — ни ты, ни твой приятель. Без меня вам было бы гораздо легче.
— Вот уж неправда, — не отступал Том. — Во-первых, ты нам помогла, и… и с тобой просто весело! Я х о- ч у, чтобы ты осталась с нами, Нэнси.
Она не знала, что на это ответить. Так и не найдя подходящих слов, Нэнси снова расплакалась. Том собирался как-то утешить ее, но тут из леса раздался отчетливый странный звук, заставивший их обернуться.
— Хэнк, это ты? — крикнул Том.
Звук повторился. Казалось, будто кто-то ломится через кусты. Но вскоре шум так же неожиданно стих.
Слегка напуганные этими звуками, Том и Нэнси прислушались, и юноша снова позвал своего друга:
— Хэнк! Хэнк, это ты?
Цо ему никто не ответил.
Вскочив на ноги, Том и Нэнси стали вглядываться в темноту. Слабый призрачный свет луны не проникал под деревья. Они напрягли зрение, вглядываясь в ту сторону, откуда только что доносился этот подозрительный шум… Но едва к ним вернулась уверенность, что в лесу стрит полная
