Антонина Ванина - Стратегия обмана. Политические хроники

— У биржи есть неприятная особенность — цены на ней не могут бесконечно расти.

— О, только не пугай меня. Я лучше тебя знаю о взлётах и обвалах.

— И, наверное, можете их точно предсказывать, — с легкими нотками издёвки произнёс Сарваш.

— Что-то ты сегодня слишком дерзкий.

— Я всегда такой по вторникам.

— Тогда скажи мне, — с лёгкостью в голосе предложил Синдона, — какие у нас перспективы на ближайшее будущее? Что, по-твоему, будет твориться на бирже? Выдай-ка мне прогноз, как ты можешь, быстро и метко. Давай.

Сарваш внимательно посмотрел на «Акулу», на его светящееся от предвкушения прибыли лицо и не смог отказать себе в удовольствии сказать:

— Я думаю, в ближайший месяц биржа принесет вам уйму сюрпризов. А меньше чем через год вы станете банкротом.

— Да неужели? — сникнув, тут же произнёс Синдона.

— Дон Микеле, взгляните правде в глаза, ни один ваш банк не выдержал бы и первой проверки самым бесталанным ревизором. Вы же не умеете прятать концы в воду, даже не стараетесь. Спекуляции на двадцать миллиардов долларов по всему миру не самое безопасное занятие.

— Это не спекуляции, а новаторство, в котором ты ничего не понимаешь.

Сарваш лишь ухмыльнулся:

— Да, наверное, я многого в этой жизни не понимаю, потому что все ваши начинания должны лопнуть, ведь у вас никогда не было тех самых двадцати миллиардов.

Синдона долго молчал, прежде чем каменным голосом произнести:

— Пошёл вон.

Сарваш с довольной улыбкой поднялся с места и направился к двери, когда услышал недовольное ворчание:

— И за что я только держу тебя. Другого бы уволил за такое хамство не задумываясь. Ты слишком много времени ошиваешься в экономическом департаменте. Это оттуда у тебя такой пессимизм, от этой Боффи?

— Хорошо, я учту критику, — пропустив последние слова мимо ушей, произнёс Сарваш. — Когда будет надвигаться новая Великая депрессия, я обязательно скажу вам, какие чудесные годы нас ожидают.

— Вон!

Сарваш не стал испытывать терпение начальства и удалился. Его не особенно волновал гнев Синдоны и возможное увольнение. Новую работу он всегда сумеет найти. Да, возможно из-за увольнения он не сможет завершить начатое, но теперь это не так уж и принципиально. Ведь роман с Карлой куда интереснее финансовой аналитики. Хотя бы потому, что она как-раз-таки считает иначе. Карла вообще всё предпочитает делать и говорить наперекор. Фантастическое упрямство. И в этом состоит её очарование. Слишком велик соблазн покорить упрямицу, сломить все барьеры, а после посмотреть, что из этого выйдет. Станет ли Карла послушной и робкой в его объятиях, или же природная дикость и непокорность в ней неистребимы?

Да, такие планы бродили в голове Сарваша в отношении Карлы. В конце концов, он слишком стар для банальной романтики и любовной идиллии. То, что называют простыми человеческими отношениями для него осталось пройденным этапом ещё лет двести назад. А Карлу все ещё беспокоит его кажущаяся молодость…

В одну из ночей, что Ицхак остался у неё, Карла сказала:

— Скоро я тебе наскучу, и ты уйдешь к какой-нибудь молодой практикантке. И оставишь меня, наконец, в покое…

— Раз ты заговорила об этом, значит тебе не всё равно, уйду я или нет, — заметил Сарваш и ехидно улыбнулся.

Судя по тому, как нервно Карла сжала простынь в руках, она была готова запустить в него подушкой, но отчаянно это желание подавляла.

— Что такое? — спросил он, — пять минут назад мы занимались любовью, а сейчас ты говоришь о расставании. Я тебя не понимаю.

— Всё правильно. Я не понимаю тебя, ты не понимаешь меня. Ты не хочешь со мной ни завтракать, ни ужинать. Я не хочу бывать с тобой на людях. Наши отношения бесперспективны и были таковыми с самого начала. Зачем мы тогда их продолжаем?

— Я — потому что люблю тебя.

— Брось…

— Не могу. Не в моих правилах расставаться с любимой и желанной женщиной, даже если она об этом просит.

— А если я изменю тебе? — Карла испытующе посмотрела на него. — Найду кого-нибудь помоложе тебя, например, студента экономического факультета.

— И что ты с ним будешь делать? — усмехнулся Ицхак. — Извини, но роль матери великовозрастного мальчика тебе не особо подходит.

И всё же Карла запустила в него подушкой. Ицхак отбил атаку и пошел в наступление. И Карла была не прочь ему покориться, как и всегда.

А на следующее утро случилось то, чего Сарваш так долго ждал — почти с первого дня, как поступил к Синдоне на службу — на миланской бирже произошёл обвал, акции резко подешевели, курс лиры упал.

На рабочем столе дона Микеле не было видно ничего кроме заполонивших его белых бумажных журавлей.

— Только что принесли распечатки с корсчета, — пробурчал Синдона, — У банка сорок миллионов убытка.

— И почему я не удивлен? — без тени сожаления заметил Сарваш. — Ах да, наверное, потому, что месяц назад я вас предупреждал…

— Хотя бы сейчас не надо давить на больное! — взбеленился Синдона и чуть не смял недоделанного журавлика, — я тебе плачу не за ёрничество, а за конкретные решения. Говори, что мне делать. Если так и дальше пойдет, в следующем месяце банк не сможет выплатить дивиденды акционерам. Нужно что-то экстренное и действенное.

— Дон Микеле, я ведь вам не раз говорил, те приемы бизнеса, что хороши в Италии, в Соединенных Штатах могут караться тюремным сроком.

— Вот только не надо меня сейчас пугать. Сколько лет я помогал семье Гамбино с легализацией их доходов, и ты прекрасно об этом знал. И никто другой мне и слова против не сказал, ни ФБР, ни прокурор Нью-Йорка. А теперь Гамбино отзывают свои капиталы из банка назад.

— Вот и прекрасно.

— Что прекрасного? Ты знаешь мою позицию. Я отношусь к мафии как к ещё одному экономическому предприятию. Мафия располагает немалыми деньгами, которые желает вкладывать в выгодный бизнес. Другой вопрос, как легализовать криминальный капитал. Этим занимаюсь я, и уже много лет. Мои доверители имеют право на охрану личных интересов и знают это. А если кто-то станет тянуть руки для проверки их счетов, то я объявлю это посягательством на свободу предпринимательства и ущемлением демократии.

— Какой нетривиальный взгляд на демократию, — съехидничал Сарваш.

— Да, — не понял его подколки Синдона, — потому что мафия это только малая часть того, что я могу…

— Ну, малой я бы её называть не стал. Между прочим, на её долю приходится 4 % ВВП Италии.

— Пусть так, но есть силы куда могущественнее и важнее. — Тут Синдона стал как никогда серьёзен. — Я давно хотел поговорить с тобой об этом. Ты чертовски талантлив. Есть люди, которым ты сможешь быть полезным. А они всегда готовы ответить благодарностью за помощь.