Ф. Коттэм - Темное эхо

Ему нравится и Дублин. Он с увлечением разглагольствует об Ирландии. Я бы скорее решила, что та взбучка, которую он претерпел от рук Мика Коллинза и Гарри Боланда в отеле „Шелбурн“, уничтожила бы в зародыше любую возможную привязанность к ирландцам, но Мик и Боланд давно мертвы, оставив по себе лишь примечания к кровавой саге ирландской политической истории. Только примечания, если вычесть все сантименты. Получается, последним-то рассмеялся как раз Сполдинг, и сейчас он может позволить себе кое-какую душевную щедрость в отношении Ирландии вообще и Дублина в частности.

Не думаю, что моя оценка отвратительных качеств Сполдинга нашла бы широкий отклик. Он богат, необычен, атлетически сложен и любит земные радости. И этот коктейль вполне достаточен, чтобы вскружить голову многим дамам. Окружавшие его толпы состоят не только из местного бомонда, привлеченного надеждой уловить крохи со стола светских сплетен из жизни великих художников или писателей. В течение этого вечера в сферу его притяжения оказались вовлечены некоторые незамужние женщины. Впрочем, несмотря на его присутствие, общая атмосфера была приятной. Погода стояла великолепная, угощение достойно всяческих похвал, а сам Томми Риммер находился в необычайно приподнятом настроении. В конце концов, Сполдинг был лишь одним из сотни гостей. Риммеры пригласили джаз-банд. Воду в плавательном бассейне засыпали восхитительным ковром из лепестков орхидей и роз. На столах стояли хрустальные вазы с глянцевыми горками черной икры во льду. Два лондонских профессионала провели показательный теннисный матч, после чего преподали наиболее отважным гостям несколько уроков, как улучшить технику подачи. Впрочем, имел место один неприятный инцидент, несколько подпортивший — по крайней мере, в моих глазах — ход вечеринки.

Томми Риммер обладает счастливым свойством делать деньги. Этот талант он обнаружил в себе во время войны, которую провел в ничтожном звании младшего лейтенанта. Служить его поставили в тыловое обеспечение, потому что он отличается педантичностью, вниманием к деталям — и имеет врожденный порок сердца. В конце концов его списали после одного из германских артобстрелов, когда, вместо того чтобы ударить по переднему краю, снаряды накрыли склад Томми. Он получил ранения, но выжил. За тот период, что он провел в полевом лазарете, а затем и в настоящей французской лечебнице, куда его отправили на реабилитацию, он разработал более эффективный подход к армейскому снабжению по сравнению с той хаотической моделью, которой его заставляли следовать.

Томми не был столь глуп, чтобы применить свое открытие к конфликту, из-за которого едва не лишился жизни. Выйдя в запас после объявления перемирия, он сумел уговорить один из комитетов военного министерства выслушать его соображения. Умозаключения оказались настолько впечатляющими, что его поставили на должность советника по закупкам военных материалов. В качестве вознаграждения Томми получал по одному шиллингу с каждого сэкономленного фунта. Подписав контракт, он встал на верную дорогу к приобретению очень внушительного богатства.

Политические воззрения Томми остаются для меня загадкой, как, впрочем — подозреваю я, — и для него самого. Не говоря рке про его жену Нору, которую он боготворит. Есть, однако же, одна область, в которой он проявил себя закоренелым либералом: это воспитание детей. Младшее поколение Риммеров безраздельно господствует в их доме. Такое впечатление, что вся семья считает ересью идею о том, что ребенка должно быть видно, но не слышно.

По крайней мере, так они считали вплоть до сегодняшнего дня.

Вечеринка состоялась в саду. Поэтому, разумеется, там же находились и дети. Майские сумерки в Саутпорте наступают довольно поздно, и в девять вечера, когда троих детей Риммеров повели укладываться по кроватям и колыбелям, было еще светло. К этому часу они падали с ног от изнеможения. Родители, любящие своих собственных детей, склонны сентиментально сюсюкать по поводу детей своих друзей. Это дорогой сердцу инстинкт. Одна из вещей, которая делает нас людьми. Играя роль тетушки Джейн, я подарила каждому ребенку по поцелую, прежде чем их — усталых и тихих — отправили в страну зевков и клюющих носов.

Однако Бонни потом вернулась. Можно сказать, это я сначала услышала, а не увидела, потому что разговоры вдруг смолкли, пока девочка ковыляла по саду. Только потом я нашла ее взглядом. Так же как и все остальные гости. Вся толпа замерла с бокалами и сигарами в руках, и присутствующие, будучи сами не вполне трезвыми, ошеломленно следили за неловкой поступью Бонни. Воцарилось полное молчание. Девочка вскинула руку и обернулась. Вернее сказать, развернулась. Как флюгер на ветру. И куда-то показала пальцем, после чего испустила вопль, от которого даже у спящего человека кровь немедленно застыла бы в жилах.

Затем она упала в обморок. Отец подхватил ее на руки и отнес в кровать. Вечеринка же успела набрать такой размах, что продолжалась, несмотря на детский лунатизм. Мой же аппетит к развлечениям, и без того ослабленный присутствием Сполдинга, из-за этого события угас окончательно. Я попыталась развеяться беседой с одним из братьев Жиро, который предвкушал открытие новой фешенебельной купальни на саутпортском взморье. Успев облететь на своем аэроплане почти готовое строение с водяными горками и вышкой для прыжков, он то и дело вставлял словечко magnifique.[7] Однако мой былой энтузиазм в отношении пересудов и сенсаций полностью испарился. Я откланялась и нашла себе убежище в автомобиле, который вместе с шофером прислал отец. Я не была пьяна и могла бы самостоятельно сесть за руль или просто отправилась бы пешком потому что особняк Риммеров находился едва ли в миле от моей квартиры. С другой стороны, было бы глупо планировать обратную прогулку домой, не выяснив перед этим, как Гарри Сполдинг отнесется к моему присутствию.

Когда Бонни закричала, я тут же оглянулась в его сторону. И увидела, что он смотрит на меня. Я ничего не смогла прочесть в выражении его лица. Ничего очевидного, никакой похотливости или открытого любопытства. Он словно был глух и слеп, совершенно не реагировал на необычное поведение маленькой девочки. А затем какая-то женщина в палантине с яркими перьями подошла к нему, и он весь расцвел улыбками, внимая ее словам и, по-видимому, напрочь забыв обо мне.

Я допустила изрядную глупость, упомянув людям о том, что уже знакома с этим человеком, хотя и сделала это мимоходом, когда прочитала о шторме и приключениях Сполдинга в газете. Обстоятельств нашей встречи я не разглашала, просто сказала, что в Дублине имел место неприятный инцидент. Напрасно. Следовало бы все оставить в тайне. Под изысканным флером разговоров про Хемингуэя и Пикассо скрывается, как мне кажется, холодный и опасный человек. Полировка камня придает глянец граням, вызывает яркий блеск на поверхности, но ничуть не уменьшает жесткость и не меняет его фундаментальную природу. Жаль, что я не позволила Мику Коллинзу его застрелить. А больше всего жаль, что я не догадалась тогда выхватить у Боланда пистолет и самой выбить ему мозги».